Портрет себе на память - Татьяна Николаевна Соколова

Мне неудобно спрашивать про любовь, но я все-таки наглею и говорю:

– Но надо было бороться за свое счастье, взяли бы да и вышли замуж назло всем. Тамара смотрит на меня с доброй улыбкой.

– Когда мне было пятнадцать лет я, также как и все, мечтала иметь семью и детей, но когда мне исполнилось семнадцать и я закончила свое обучение и поехала на Донбасс преподавать, я поняла, что не позволю себе иметь детей, чтобы не любить их больше, чем своих учеников, – отвечает она мне.

Вчера она достала альбом со старыми фотографиями, перелистала слишком быстро, показала сестру и любимого племянника. А потом убрала в комод. Я не успела ничего толком разглядеть, стащила альбом и положила его на стул, задвинутый под стол, листаю втихаря, особенно когда она читает мне очередную лекцию. Нахожу её красивое лицо, нежное девичье лицо, развернутое в полуанфас. Она в чёрной фетровой шляпе с широкими полями. На ней блузка из шелковой ткани, модный фасон, много мелких пуговичек, над которыми её мама трудилась, наверное, не одну ночь. А Тамара тем временем продолжает.

– Когда мама поправилась, то мне опять пришлось искать пятый угол в родительском доме. Я уехала в Ленинград и много лет работала в музыкальном училище в Гатчине. Да, о чем это я хотела тебе рассказать?

– Про Олю, – говорю я специально, чтобы улизнуть, пока она будет злиться.

Но она не обращает на меня внимания.

– Вспомнила, про животных. Слушай.

«Однажды поздней осенью в ненастную погоду, я ждала электричку в здании Варшавского вокзала в Гатчине. Это было такое небольшое здание со старой деревянной дверью, а недалеко от вокзала находился павильон, где продавали спиртные напитки на розлив. В здании вокзала было человек десять. Вдруг слышим, кто-то стучит в дверь, сильно стучит. Решили, что, наверное, это мужичок пьяненький не может открыть дверь. Но, оказалось всё наоборот. Это коза стучала в дверь. Козу отогнали, а она снова стучит. Опять прогнали козу, но она возвращается каждый раз и стучит ещё сильней. Наконец козу пустили, может, замерзла, подумали. Она входит и направляется к одному пьяненькому мужичку, сидящему на скамейке, и ну его бодать. Оказалось, что они знакомы, это был хозяин козы. Представляешь, какая умная! Она вышла вместе с пьяницей и повела его домой. Вот так бывает – коза ведет своего хозяина домой, может, хозяйка её послала. Я знаю множество удивительных историй про животных. Например, там, где я жила на Донбассе, женщина с собакой приходит в сельский магазин, а там уборщица моет пол шваброй, моет и ругается себе под нос, мол «ходят тут всякие», а увидела женщину с собакой и совсем разошлась. Эта женщина наклонилась к своей собаке и говорит: «Скажи ей, что она дура». Собака подняла голову и громко произнесла: «Дур-ра, дур-ра». Уборщица остолбенела и чуть швабру не выронила.

Животные – это удивительные создания. Эти существа живут без всяких фантазий, они не мечтают о деньгах или о власти. Они просто живут, но такие чувства, как любовь и преданность, им ведомы больше, чем людям».

Про козу я ещё могла поверить, а на счет говорящей собаки я позволила себе усомниться. Тамару это затронуло, как говорится, «за живое». Она страшно обиделась на меня, и чуть не со слезами выпалила:

– Ты много понимаешь! Это всё жизнь, я тебе рассказываю истории из жизни. Жизнь многообразна. Эх ты, не понимаешь…

Очередной день канул в лету. Всего с моего приезда прошло три или четыре дня, я уже не помнила. За это время я успела пару раз сходить на море и все-таки нашла интернет-кафе, где можно было посидеть и поработать. В мои планы ещё входило посетить рынок, знаменитый одесский Привоз, тем более что и еды пора было прикупить. Тамара, кроме бубликов и хлеба, ничего не покупала в магазинах. Она тоже согласилась, что пора идти на рынок. И мы решили, что завтра с самого утра туда и двинемся.

Рынок

Сборы на рынок проходили в напряженной обстановке. Тамара даже отказалась от обычной чашки чая. Проверка овощей и фруктов в наставленных один на другой ящиках на лестничной площадке выявила, что я развела дрозофил на своих персиках. Тамара персики не любила, а ела вишню, которая повышает иммунитет. Ещё с детства, будучи слабым ребёнком, она привыкла потреблять вишню кульками или ведерками, благо что в украинских селениях вишня растет в любом дворе. То, что все дрозофилы мои – это понятно, ведь вишня была съедена еще пару дней назад, а персики остались.

Немного побушевав, она успокоилась, взяла свою сумку на колесах, и, закрыв дверь, мы все вместе: Тамара со своей поклажей, кот и я выползли в полутемь лестничной площадки. Тамара, спустившись на одну ступеньку, сразу запнулась о привязанный к перилам велосипед, наехала сумкой на кота, который по плану эвакуации должен был махнуть на чердак к своей рыжей пушистой подруге, а вовсе не рваться на улицу, где его никто не ждет. Но, преодолев три ступеньки и сделав осанку, она быстро справилась со своим гневом, списав все неприятности на электрика Яшу – хорошего человека, но разгильдяя. Матрося шмыгнул в сторону, а я вдоль стеночки пробралась к двери и стала орудовать в замочной скважине огромным ключом, который на ходу перехватила у нее, размышляя про себя, что если уж так необходимо запирать эту дверь, хотя бы вырезали дыру в двери для света.

Во двор она вышла уже на взводе, оттуда через подворотню рванула прямо на проезжую часть, рассыпая на ходу семечки для птиц. Она лихо обошла машины, припаркованные в первом ряду, тяня за собой дребезжащую тележку, и как гужевое транспортное средство разместилась во втором ряду. Машины натыкались на нее, гудели и пытались, не сбрасывая сильно скорость, встроится в третий ряд. Одностороннее движение было достаточно интенсивным, сердце у меня замерло, вдруг кто-то не успеет перестроиться или тормознуть. Я бросилась к ней, но спохватилась после первого же сигнала разгневанного водителя, который упорно пронзал мое тело своей сиреной, и стала, где это было возможно, прижиматься к тротуару. Тамара была тверда как скала, не шелохнулась. И это с её чувствительным музыкальным слухом, который даже не выносил звуковых оповещений на моем компьютере. Когда мы дошли до угла, она сказала