Девочки против бога - Енню Вал

в Осло, с Венке, Терезой и нашей заряженной электричеством беседой, пульсирующей в затылке, речь уже не о бегстве из дома. Это о поиске связей, достаточно крепких, чтобы вместе вмешаться в историю искусства и одновременно в наши собственные истории. Это о том, чтобы больше не быть «девочкой со спичками», стоящей снаружи и внимательно смотрящей в общество в свете маленького мигающего огонька. Я лучше использую эту спичку, чтобы разжечь оккультный костер ненависти.

Я научилась слишком много думать об автобиографическом, о том, что называется личным или, если на то пошло, слабостью. Как будто в искусстве, которое перефразирует другое искусство, вопрос о том, насколько реальна «я», затмевает все остальные вопросы. Но не можем ли мы подумать лучше об образующейся связи, о том, что объединяет нас? Я представляю, что тень с картины «Созревание», связь, простирается ко мне и обнимает меня, делает меня частью своего костра. В этом отношении искусство – волшебное место, где реальность и вымысел в конечном итоге только детали, а не основа, они – точки и заглавные буквы, запятые и разрывы строк, в то время как возникающее в рассказе место – само волшебство.

Именно это меня увлекает, а не само письмо как искусство. Я пыталась понять его всю свою взрослую жизнь, так и не выяснив, что оно собой представляет; я слишком примитивна и ограниченна, чтобы понять. Но писательство как волшебство привлекает меня; и я понимаю писательство как создание связей и групп. Пунктирные рисунки и те самые невидимые связи между ними. Группа – это желание совершить богохульство в отношении излюбленных памятников института культуры, желание спасения и переписывания, желание не быть пассивными получателями.

Я не думала о своих работах как кощунственных с первых лет учебы. Много лет назад я сказала себе, что ненавижу бога. Я никогда не думала о магии. Но в дни после посещения Национальной галереи в моей голове все переплелось, и на своей старой американской клавиатуре я создаю новый документ и начинаю писать что-то, сценарий, без заказа или проекта. Первое, что я делаю, это пишу Æ, Ø и Å снова и снова, чтобы усвоить сочетания клавиш, как если бы много раз подряд играла мотив на фортепиано. Внезапно я начинаю изучать старые блэк-метал-клипы на бонусном DVD к дискам Darkthrone. Теперь я чувствую, что весь черный цвет вернулся, как будто никогда и не уходил, как будто все, что я сделала, чтобы заново обрести себя как взрослую миниатюрную натуральную кремовую блондинку, полностью искореняется небольшим щелчком. Блэк-метал-клипы вызывают у меня желание создать новую группу, не для того, чтобы играть музыку, а для того, чтобы иметь возможность начать что-то создавать здесь, в сообществе, в связях, в ненависти, в упрощенной сложности шумящих черно-белых верхушек деревьев, в пиксельных фракталах. Самовыражение должно начинаться с чего-то кощунственного, в надежде на ненависть. Я должна вернуться сюда.

В богохульстве заключен секретный договор, желание общности, не закрепленной в христианском южном духе. Богохульство защищает нас от назидательных историй, на которых мы выросли, отменяет то, что требует от нас подчинения. Оно показывает разрыв в реальности, ведущий в другое, более открытое место встречи. Богохульство не забыло, откуда оно взялось, оно дает энергию и возможность сопротивляться. Оно ищет новые способы сказать «мы». И группа – это мы, сообщество, возникающее без чьей-либо просьбы. Это неизведанное место, общее для нас всех, невозможное место. В таком месте мы можем сделать искусство волшебным.

Через несколько дней после нашей первой встречи в музее мы с Терезой получаем письмо от Венке с приглашением на кофе и дуэль. Тереза с энтузиазмом отвечает, что уже ищет свой метафорический меч, просит купить молоко, сахар и печенье к кофе. Я отвечаю, отправляя ссылку на книгу о группе Hellhammer, «Only Death is Real»[27] в онлайн-магазине. Этот бонусный материал в стиле блэк-метал подходит ко всему, относится ко всему, ко мне и к нам.

В книге Том Габриэль Фишер рассказывает, что музыканты из Hellhammer, которые позже стали известны как одни из важнейших предшественников скандинавского блэк-метала, устраивали бои на мечах около светофоров в швейцарских пригородах посреди ночи. Это было в то время, когда они репетировали и записывали кассеты вечером, а в дневное время занимались бессмысленной работой в автомастерских и на заводах. Участники группы, уставшие от ограниченного существования послевоенного времени в Европе, должны были найти свои собственные ритуалы, и музыка, вдохновленная хэви-металом, панком и большим, очень большим объемом ненависти, была их катализатором.

Они прятались у светофоров поздно ночью, а когда машина останавливалась на красный свет, они выбегали на улицу в костюмах и начинали фехтовать, пока не загорался зеленый. Это было в начале 80-х, задолго до того, как ролевики или металлисты в черных плащах и средневековой одежде стали обычным явлением, и, должно быть, было страшно и абсурдно смотреть на них крупным планом, сквозь тонкое стекло в окне машины.

Члены Hellhammer, движимые гневом и шумом, хотели сыграть роль рыцарей в скучной загородной жизни. Они хотели найти смысл в этом существовании с характерными для него подчиненностью, молчанием, конформизмом и традициями. Поединок на мечах был репетицией группы, концертом, внутренним протестом против конформистской повседневности и отсутствием надежды в современной взрослой жизни. Они вели бой на улицах перед универмагами, магазинами, жилыми комплексами, парковками, свалками и швейцарскими Альпами.

После прочтения книги эта ролевая игра становится для меня понятнее, чем музыка Hellhammer. Сначала я думаю, это потому, что звук сложнее описать, или я просто недостаточно хорошо понимаю музыку, но есть еще одна причина. Бои на мечах кажутся завершенными ритуалами, почти активистскими. Они проблематичны и жестоки, но также абсурдны и ясны. Музыка, напротив, сжата в уже существующие форматы, такие как запись и концерт, а описания того, как Hellhammer самовыражается в музыке, переполнены ссылками на другие группы и жанры. Как будто музыканты определяются своими инструментами и тем, как группа поднимает их на следующий уровень иерархии, дает им силу.

Я думаю о своей метал-группе, созданной в 1998 году, и разочаровании во всем обычном, что я видела в концертных залах и самих концертах.

Я вспоминаю сотни сольных концертов и проектов в последующие годы, а также постоянное давление конформизма, его борьбу против того, что, как я надеялась, станет другим миром. Предсказуемость сет-листа, края сцены, время, отведенное на выступление, и билеты, и продажи, и бюджет, и формат рекламы. Музыка Hellhammer возникла под давлением, и норвежский блэк-метал тоже, но за пределами музыки тоже возникали группы, группы, образованные связью. Действия