Год Черной Обезьяны - Елизавета Ракова

Джинггуо подумал пару секунд.

– Он сказал, что даст лучшие свои браслеты, но хочет за них новый обогреватель.

– Старик не дурак! – Дзюто похлопал по своему лысеющему плоской лужицей темечку. – Слушай, пацан, твоя мать говорила, что будет перестановка рядов… Я тут сижу в самом конце – непроходное место, мне бы поближе ко входу, где народ больше кучкуется, можешь за меня попросить? И будет тогда тебе новый обогреватель.

Джинггуо побежал в их с матерью бывшее жилище, которое к тому времени уже было переоборудовано под кабинет, – мать сидела за широким столом, на котором с двух сторон стояли кадки с искусственными цветами, и перебирала чеки. В кабинете Минчжу обычно был кто-то из арендаторов, поставщиков или рабочих – на складе все время нужно было что-то чинить. Со всеми мать разговаривала командным тоном, и не всем это нравилось, и они начинали угрожать матери в ответ. Но в этот раз хозяйка склада была одна.

– Чего тебе, Сяо Юй?

– Мама, ты будешь переставлять прилавки местами?

– А тебе какой в этом интерес?

– Дело есть одно. И для этого дела нужно дать Дзюто прилавок поближе ко входу.

Минчжу оценила серьезный настрой мальчика, увидев в его поведении деловую хватку, доставшуюся ему, видимо, по наследству. Она подошла к Джинггуо и потрепала его мягким, слегка отливавшим медью темным волосам.

– Ну хорошо. Не знаю, какое у тебя там дело, но можешь пообещать Дзюто, что мы что-нибудь придумаем.

Таким образом Джинггуо провернул свою первую сделку. С тех пор, почувствовав вкус к переговорам, Сяо Юй постепенно стал кем-то вроде теневого администратора торгового центра – он собирал пожелания арендаторов и передавал их матери, получая от клиентуры в подарок безделушки, которые потом продавал в школе или обменивал на ответы на контрольные.

К четырнадцати годам Джинггуо вытянулся и возмужал лицом: крупные миндалевидные карие глаза с изумрудным отливом смотрели прямо, с хитрецой. На фоне одноклассников Сяо Юй выгодно отличался прямым тонким носом, какой обычно рекламируют в качестве идеального результата пластической хирургии, и четко очерченным подбородком. Как минимум три одноклассницы, по прикидкам Джинггуо, были влюблены в него по уши. Девочки чуть ли не до драки спорили, у которой из них Сяо Юй возьмет тетрадку, чтобы списать. За пару лет у Джинггуо сложились отточенные схемы получения ответов на контрольные для дальнейшей продажи. Ночной сторож Джинмин со склада подрабатывал в школе. Однажды Джинггуо застал Джинмина поздно вечером в торговых рядах за мелким воровством сухофруктов и конфет. За то, что Джинггуо сохранил секрет, Джинмин ранними утрами приходил в учительскую и переписывал на небольшие листки ответы к тестам. Помимо этого, у Джинггуо были прикормленные шпионы из параллельных классов, которые сливали информацию, если контрольная проводилась в несколько заходов.

Джинггуо хранил свои источники в строжайшей тайне, а еще продавал ответы выборочно, чтоб махинации не стали очевидны для учителей. Но не одного Сяо Юя привлекало прибыльное дело торговли ответами. В школе промышляли «Тигры», группировка старшеклассников, которые действовали более топорными методами: вскрывали кабинеты и один раз даже выбили стекло на двери в учительскую часть, из-за чего все варианты контрольных в ту неделю были переделаны, и Джинггуо лишился своей выручки. «Тигры» не помнили, что начали травить его еще на футбольной площадке в девяносто восьмом, зато помнил Джинггуо. Для них он был занозой в заднице, «белоручкой»: отказался вступать в их ряды, делиться деньгами и источниками, переходить на их методы.

Предводитель «Тигров», Джэминг, занимался единоборствами. Его переломанные уши напоминали грецкие орехи, а рот был постоянно открыт, так как нос не дышал, опять-таки, из-за многочисленных переломов. В сентябре две тысячи пятого предводитель «Тигров» остановил Джинггуо в коридоре.

– Красавчик, куда спешишь?

– Не твое дело.

– Как дерзко сын потаскухи выражается, ребята, посмотрите-ка! – Джэминг оскалился в ухмылке, остальные «Тигры» послушно закивали, скривив рожи.

– Что тебе нужно, Джэминг?

– Химия к концу следующей недели. Я знаю, ты можешь достать. И не отнекивайся, иначе твоя смазливая рожа будет разукрашена так, что бабы надолго перестанут по тебе сохнуть.

С химией было сложно во всех отношениях, примерно как Джэмингу с его рожей заполучить девчонку, не прибегая к угрозам. Учитель химии носил ответы на свои контрольные в буром кожаном портфеле, с которым не расставался. Минчжу расценила мрачное настроение сына как признак начала пубертата.

– Это пройдет, мальчик мой. Не обращай внимания на бездарей в своей школе, если они травят тебя из зависти, – ты красив, ты талантлив, и тебя ждет большое будущее. И вообще, может, переведем тебя в другую школу?

– Не надо, мама.

– В любом случае я выпишу тебе хорошего учителя русского из города Б. Однажды ты поедешь туда и выразишь свое уважение отцу. Возможно, ты даже станешь управляющим в его большом бизнесе.

Отношение к фантомному русскому отцу менялось по мере взросления. Джинггуо то вместе с матерью предавался мечтаниям о некоем прекрасном мистическом благодетеле, встреча с которым однажды внесет в их жизнь полную гармонию, то был на него страшно зол за свою судьбу бастарда смешанной крови, вынужденного наблюдать, как мать гробит себя, работая за четверых. В последнее время ему было все равно – мужчина из-за реки не знал его, никак не влиял на его дела и планы, только создавал дополнительный повод раздражаться на мать. Минчжу никогда не уделяла слишком много внимания своей внешности, но в последние годы резко состарилась и загрубела от тяжелой работы в торговом центре. Ее глаза все реже бывали нефритово-зелеными и все чаще – блеклыми.

В том сентябре Джинггуо принципиально не стал доставать Джэмингу ответы по химии. «Тигры» поджидали его на поросшей травой футбольной площадке, где восемь лет назад Сяо Юй раскладывал узоры из камней. Стояло прекрасное запоздалое, как говорят русские, бабье лето, дул теплый ветерок. Мягкие предзакатные лучи подсвечивали проволочное ограждение площадки.

Джэминг стоял в боевой стойке посреди поля.

– Он мой, не трогай! – гаркнул он, щурясь, развалившимся на траве «Тиграм», которые, впрочем, и не особо рвались в бой.

До того дня Сяо Юй ни разу не дрался, впрочем, назвать дракой то, что произошло дальше, можно было только с очень большой натяжкой. Перед лицом Джинггуо блеснул, будто солнечный зайчик, кастет. Сяо Юй потянулся схватить рукой что-то в воздухе, как будто срывая простыню с сушилки или совершая движение тай-чи, чем вызвал гогот «Тигров». Пара ударов – и кусок железа окрасился багровым, с него закапало. Сяо Юй сглотнул кровь вместе с осколком переднего зуба. Следующий удар его ослепил – на месте носа вспух шар боли. Джэминг схватил Джинггуо за волосы, задрал ему голову, прокричал в лицо, брызжа слюной:

– Ну как, сын потаскухи, нравится, как разукрасили твою сладкую мордочку?

Джинггуо хотелось скрежетать зубами, но не получалось. Почему-то в этот момент он вдруг вспомнил об отце, которого видел только на одной-единственной зернистой фотографии. Снимок был нечеткий, но Джинггуо представилось, что отец высокий и широкоплечий, что он стоит на этой площадке и не отводя глаз смотрит на избиение сына. Не двигаясь с места. Джинггуо попробовал плюнуть в лицо своему мучителю, но смешанная с кровью слюна лишь растеклась по подбородку.

На следующей неделе Минчжу, не переставая причитать, организовала перевод Джинггуо в частную школу. В декабре приезжала большая делегация школьников из города Б, и многие пришли в торговый центр матери перед обратным паромом, чтобы накупить безделушек. Все еще немного помятый Джинггуо прятался в кабинете матери, но Ливэй рассказал, что было много красивых девушек. Когда лицо Сяо Юя зажило, оно вдруг стало ему больше нравиться. Как будто до этого его черты принадлежали кому-то другому, а теперь он отвоевал их себе, заслужил и вылепил собственноручно. Кожа на скулах загрубела, на носу образовалась едва заметная горбинка, которая тем не менее неуловимо добавляла Джинггуо мужественности.

В выходные из города Б приезжала тучная Светлана Викторовна – преподавательница русского языка, от которой всегда пахло молоком и выпечкой. Язык давался Джинггуо сам собой, без особых усилий, и в этом был, пожалуй, его третий талант. Тем временем