Два очка победы - Николай Павлович Кузьмин

Скачков удивился:

— Ты чего здесь один? А ребята где? Не собрались еще?

Сережка неохотно разогнулся, встал.

— Да нет, там все, — и мотнул головой в сторону служебного подъезда.

— Так, а ты чего? Пошли-ка давай, — и Скачков приобнял его, повел с собой.

Мальчишка топорщился, угадывалась в нем какая-то затаенная обида. Он, видимо, и дожидаться вышел специально на вчерашнее место, все глаза проглядел. Расспрашивать Скачков не стал — сейчас всей без того откроется. «Ах вы, люди-человеки!» — думал он, примерно соображая, что могло произойти у ребятишек.

В вестибюле было оживленно, глаза мальчишек сразу же уставились на Сережку, притихшего под рукой Скачкова. За распахнутой настежь дверью зеленела середина отдыхающего поля.

— Здравствуйте, ребята! — бодро рявкнул Скачков, быстро обегая взглядом настороженные рожицы мальчишек.

Ему ответил дружный, но нестройный хор.

— Отставить! — скомандовал он. — Что это за ответ? А ну-ка, еще разок!

Новое приветствие грянуло с такой, силой, что где-то в конце гулкого пустого коридора под трибуной послышались бегущие шаги. Выскочил встревоженный дежурный, узнал Скачкова и успокоился, вытер жующие губы.

— А-а, Геннадий Ильич… Что, начинаете?

— Сейчас начнем.

— А я вам раздевалочку приготовил, специально вашу, — прожевывая, говорил дежурный. — Потом, если охота будет, заходите, чайком угощу.

— Спасибо.

Присматриваясь к группе, Скачков заметил, что среди ребят уже начинает утверждаться авторитет старших и, видимо, более умелых. Эта внутренняя иерархия у мальчишек складывается сразу.

— Алик, — позвал он, — вот вам еще один. Его зовут Сережка.

Новичок стоял с опущенной головой, не смея поднять глаз. У Алика презрительно дрогнули ресницы.

— Геннадий Ильич, это правда, что вы ему велели приходить?

— Конечно. А в чем дело?

— Так его же смотрели вчера! — Алик упер руки в бока и стал покачивать коленкой. — Вы у него левую не видели? Сопля, а не нога. Чего с ним возиться, время зря терять?

Под рукой Скачкова мучительно напряглось плечо Сережки, на склоненной шее зубчиками выступили позвонки. Суровый народ эти пацаны, ни жалости, ни снисхождения!

— Так нельзя, старик. Не все сразу, научится. А парень он футбольный, это я тебе точно говорю. Возьмите его и… бросьте, знаешь, это самое… бросьте! Чтобы я больше не слышал.

Вслушиваясь в аттестацию руководителя, Алик наклонил голову к другому плечу и всмотрелся в новичка внимательней, словно отыскивал в нем то, чего не замечал раньше. Перемена в настроении коснулась всей группы. С этой минуты судьба Сережки была решена — строгое сообщество маленьких футболистов приняло его и признало.

— Ладно, — изрек Алик и, подмигнув кому-то из своих, дружески пихнул Сережку в бок. — Пошли тогда.

Переодевшись в знакомой старой раздевалке, Скачков усмехался и крутил головой: не мог забыть, с каким уверенным достоинством держался маленький предводитель группы. Старый футболист угадывал повадку будущего капитана, за чьей надежной спиной на зеленый прямоугольник поля через несколько лет потянется дружная цепочка одиннадцати мастеров.