Горячо-холодно: Повести, рассказы, очерки - Анатолий Павлович Злобин

Утром меня разбудило яркое солнце, бившее в окно. Поезд только что отошел от станции и набирал ход. Соседей в купе не было. Моя жена расчесывала волосы. Она увидела меня в зеркале и улыбнулась.

Зеркало с шумом сдвинулось в сторону. В дверях остановилась Вера Николаевна, в халате, с мыльницей в руках.

— Ах, простите, пожалуйста. Я не знала, что вы заняты туалетом. Вы просто не представляете, как я расстроилась. Подумать только, мы опаздываем уже на сорок минут.

— То-то мы стояли ночью, — сказала моя жена, зажимая губами шпильки.

— Вы тоже почувствовали это? Я три раза просыпалась оттого, что мы стоим. Но посмотрите, какое здесь солнце. В Москве никогда не увидишь такого солнца. И вот теперь у нас отнимают сорок минут солнца и моря, и мы бессильны перед этим.

— Дыни, дыни, — послышалось в коридоре, и в купе вошел муж Веры Николаевны с сумкой в руках. Он опрокинул сумку, и круглые желтые дыни раскатились по полке.

— Какие замечательные дыни, Юрик. Просто прелесть.

— Прошу отведать, — он сделал приглашающий жест рукой.

— Спасибо. После чая непременно, — сказала моя жена.

— Нашел одного партнера. Может, вы все-таки составите компанию для пульки. Все равно поезд опаздывает. Скоротаем время.

— С удовольствием. Но я не умею.

— Одна хорошая пулька, и не заметишь, как ты уже приехал, — он явно не верил мне.

— Он в самом деле не играет в преферанс, Юрий Петрович, — сказала моя жена, взяла полотенце и вышла из купе.

Поезд замедлил ход, с одной стороны замелькали красные прямоугольники вагонов. Вера Николаевна испуганно посмотрела в окно.

— Так я и знала, — сказала она. — Мы выпали из графика и будем теперь простаивать на каждом разъезде. Отставание будет увеличиваться.

— Дыни, — крикнула моя жена, появляясь в дверях.

Но поезд уже набирал ход, и женщины с дынями лишь мелькнули в окне.

На следующей станции мы выбежали с Юрием Петровичем и набили сумки тугими круглыми дынями. Теперь дынь в купе набралось столько, что их пришлось перекладывать на верхние полки, чтобы они не мешали сидеть. Поезд быстро двигался по нескончаемой плоской равнине.

— Может, мы еще войдем в график, — сказала моя жена.

— Я просто не верю в такое счастье, — обрадованно подхватила Вера Николаевна. — Вы не представляете, как я истосковалась по морю. Я решила еще в Москве — сразу с поезда брошусь в море. И теперь мое счастье откладывается на сорок минут.

— Ах, Вера, брось убиваться по пустякам, — сказал ее муж.

По коридору прошла высокая тонкая девушка, неся на ладони необыкновенно желтую дыню. Девушка машинально заглянула в наше купе и вдруг широко заулыбалась:

— Вера Николаевна, дорогая, вы тоже на юг? Как я рада, что вижу вас.

Вера Николаевна посмотрела на девушку и снова опустила голову.

— Увы, мы опаздываем, — только и сказала она.

— И вы знаете почему? — девушка вошла в купе, поздоровалась. — Как? Вы не слышали? Ничего не слышали? Перед самым Харьковым наш поезд переехал двух человек. От этого и случилась задержка.

— Что вы говорите? Не может быть? — воскликнула Вера Николаевна.

— Я знаю точно. Муж и жена. Он был пьяный и не хотел уходить с рельс. Жена бросилась за ним, когда увидела поезд, и погибла вместе с ним. И мы стояли, пока суд да дело. Но мне начальник поезда сказал, что мы нагоним расписание. Мы едем в девятом вагоне, приходите к нам, Вера Николаевна. Мы взяли с собой Олечку. Обязательно приходите, — и она ушла, унося на ладони свою необыкновенную дыню.

— Какой ужас, подумать только, — сказала Вера Николаевна.

Мимо прошел проводник с пустым подносом.

— Товарищ проводник, — позвала моя жена.

Проводник вернулся и просунул голову в купе:

— Желаете чаек? Сколько принести?

Жена смотрела на меня.

— Говорят, ночью, перед Харьковым, был несчастный случай. Это правда? — спросил я.

Проводник опустил поднос и с готовностью вытер руку о фартук:

— Пьяный один шел по путям. А может, не пьяный, а старик, теперь уж все равно. И с ним девочка лет двенадцати. Домой его вела, наверное. А мы как раз им навстречу. Они и растерялись от яркого луча. Девочка потащила его в сторону и в аккурат на наш путь. Тут уж ничего не поделаешь. Их при мне вытаскивали из-под третьего вагона. Так я отвернулся. На такое лучше не смотреть.

— Так вот почему мы опаздываем, — сказал муж Веры Николаевны.

— Может, нагоним еще. Будете пить чаек? Сколько принести?

Мы что-то сказали ему, и он ушел, звякнув подносом об угол. Вера Николаевна задвинула дверь.

— Какая нелепая смерть, — сказала она.

— А ты не напивайся, — сказал ее муж.

— Нет, Юрик, ты неправ. Ты не представляешь, как это трагично. Отец и дочь — сразу. Девочка двенадцати лет, как наш Витенька. Ужасная трагедия.

— Я все-таки думаю, что он был с женой. Ведь было очень поздно, сказала моя жена. — Проводник же сказал, что он не видел.

— Нет, нет, это была девочка. Я чувствую.

— Какая разница, Вера, дочь или жена. Не все ли равно.

— Как ты не понимаешь этого, Юрик? Я просто удивляюсь, как вы, мужчины, все-таки грубо сделаны.

— И вообще, стоит ли так расстраиваться. Если все начнут расстраиваться из-за каждого несчастного случая…

— Да, да, — перебила Вера Николаевна. — Как ты не понимаешь? Мы ведь едем на курорт… А тут темная ночь и ослепленные поездом люди — это ужасно.

— Что ужасного, что мы едем на курорт? — с