Война и мир. Том 1-2 - Лев Толстой

Военный совет, на котором князю Андрею неудалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное итревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов сЛанжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзябыло Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначеделаться? Неужели из-за придворных и личных соображений должно рисковатьдесятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.

«Да, очень может быть, завтра убьют», подумалон. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких исамых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание сотцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о еебеременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично-размягченном ивзволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и сталходить перед домом.

Ночь была туманная, и сквозь туман таинственнопробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! — думал он. — Завтра, может быть,всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все этивоспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, можетбыть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется,наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение,потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующихлиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он,наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, иВейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто неберется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие,чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию крешительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говоритдругой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает своиуспехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит званиедежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражениевыиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говоритопять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен,убит или обманут; ну, а потом что ж? — «Ну, а потом, — отвечает сам себе князьАндрей, — я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочуэтого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь яне виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу.Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мнеделать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть,раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многиелюди — отец, сестра, жена, — самые дорогие мне люди, — но, как ни страшно инеестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжестванад людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, залюбовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова.На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос,вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князьАндрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»

— Ну, — отвечал старик.

— Тит, ступай молотить, — говорил шутник.

— Тьфу, ну те к чорту, — раздавался голос,покрываемый хохотом денщиков и слуг.

«И все-таки я люблю и дорожу только торжествомнад всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надомной носится в этом тумане!»