Долгая дорога до Грейсленда - Кристен Мей Чейз

Диагноз «панические атаки, свойственные тревожным людям» был мне поставлен во время поездки с Джеффом в Чикаго, куда мы отправились в романтический отпуск. Вот тогда я на собственном опыте убедилась, что «Великолепная Миля»[16] не так уж хороша на пустой желудок в компании с человеком, к которому не испытываешь особых романтических чувств. Сначала я решила, что просто голодна, что было немудрено после черного кофе, которым я заменила себе завтрак. Мы с Джеффом зашли в ресторан и заказали апельсиновый сок. Но от него мне стало только хуже – я начала безудержно дрожать. Оказалось, что слишком много кофеина, недостаток еды и ощущение эмоционального дискомфорта – идеальный набор для панической атаки.

Я выбежала из того чикагского ресторана, несколько раз обошла квартал, после чего горько разрыдалась. Постепенно ощущение надвигающейся опасности стало проходить. Джефф нашел меня на тротуаре: сидя на корточках, я раскачивалась взад-вперед и без конца повторяла извинения – кому и за что, я не могла объяснить. Мой муж не знал, что делать, и просто стоял рядом; его присутствие действовало успокаивающе.

Теперь я уже знала, что за первой панической атакой могут последовать другие, причем довольно скоро: как повторные толчки через неделю или две после землетрясения. Но новые приступы все еще заставали меня врасплох, я терялась и, как тогда в баре в Чикаго, начинала думать, что мне просто нужно немного поднять уровень сахара в крови.

Очевидно, так защищался мой мозг. «Мозг – ваш главный защитник, но он тоже нуждается в защите» – любимая присказка моего психотерапевта, над которой мы обе смеялись.

Я начала посещать психотерапевта после возвращения из Чикаго, чтобы разобраться в причинах внезапных приступов паники. Но сделать это оказалось сложнее, чем я думала. Наверное, недостаток еды и переизбыток кофеина отключили защитный экран моего организма, дав выход сдерживаемым эмоциям, которые копились годами. «Таким способом ваше тело пытается от них избавиться», – объяснила мне врач.

Я узнала и отработала кучу разных техник, способных помочь на начальном этапе, но в тяжелых случаях, когда в голове все-таки срабатывала пожарная сигнализация, единственным действенным способом успокоиться, кроме приема таблеток, было выплакаться и извиниться. Сложность заключалась в том, чтобы довести себя до этого состояния. Я так и не смогла до конца понять, перед кем именно и за что я прошу прощения. Возможно, за то, что занимаюсь работой, которая мне не нравится? За то, что никогда не могла показать своих чувств матери? Или за то, что когда-то ответила согласием на предложение Джеффа, хотя этого делать и не стоило? А за что в этот раз? За мое нежелание находиться в помещении, переполненном пожилыми, нелепо одетыми людьми. Не мог же мой срыв быть связан с моим решением отправиться в эту поездку?! Иначе это будут самые трудные и долгие семь дней в моей жизни!

Я открыла багажник и нашарила в рюкзаке таблетки. Надо было спрятать их в лифчике – чтобы всегда были под рукой. Один вид лекарств уже действовал на меня успокаивающе. Иногда мне кажется, что с таким же успехом я могла бы носить с собой аспирин.

Поначалу я боялась принимать сильное успокоительное, полагая, что даже самая маленькая доза способна серьезно повлиять на мое сознание. Именно поэтому я не пила спиртного и не пробовала наркотики в колледже. Мысль о том, что я могу забыть, где нахожусь и что делаю, пугала настолько, что я никогда не выпивала больше одного стакана вина; а предложения покурить и нюхнуть чего-нибудь приводили в ужас.

В случае с успокоительным страх потерять контроль над эмоциями оказался больше, чем страх «улететь» под действием лекарства, поэтому я решила попробовать, и оно сработало, остановив надвигающееся торнадо паники. Насколько эффективным оно окажется в случае полноценного приступа, придется проверить опытным путем. Как сейчас!

Все-таки фармацевтика способна творить чудеса! Буквально через несколько минут, сидя на парковке закусочной, я спокойно размышляла, выйдет мама сама или ее вынесут уборщики…

Аша: Ну что? Смогла понять до конца, с какой «новой нормальностью» имеешь дело?

Грейс: Да, настолько хорошо, что у меня случилась чудовищная паническая атака.

Аша: Вот черт! Что случилось?

Грейс: Представь себе комнату, битком набитую такими же, как мама, чудиками, которые танцуют под живую музыку, исполняемую человеком, одетым как Элвис.

Аша: Таким я всегда представляла себе ад!

Грейс: Точно!

Аша: Да…

Грейс: Прибавь к этому нахлынувшие воспоминания. Много воспоминаний.

Аша: Как ты сейчас? В порядке? У тебя лекарства с собой?

Грейс: Да, отдыхаю в машине и жду маму.

Аша: То есть может так случиться, что там и заночуешь?

Грейс: Думаю, она все-таки выйдет, как только все закончится. А для меня сейчас посидеть в тишине – самое оно. Ой, вот и она. Накрылся мой дзен.

Аша: Тогда пока, дай знать, если нужна будет помощь.

Грейс: Ты уже помогла. Спасибо тебе.

Аша: :-*

Мама вышла из кафе на удивление быстро. Она постучала в окно и, не дождавшись, пока я опущу стекло, распахнула дверцу. Хотя могли бы так и разговаривать, учитывая, что я сидела в кабриолете.

– Грейс! Ты в порядке? Я хотела пригласить тебя на медленный танец, а смотрю – тебя нет.

– Мне стало нехорошо. Желудок не справился с этим сыром – пименто, кажется. – Не хотелось вдаваться в объяснения, хотя сыр наверняка сыграл свою роль. Так же, как жара и толпа народу. Пусть мама во всем винит сыр.

– Тогда понятно. У тебя всегда был очень чувствительный желудок. Помню все эти звонки из школы. Некоторые проблемы остаются с нами навсегда.

А про другие «проблемы» того времени лучше сейчас не вспоминать. Или вообще не вспоминать.

– Хочешь туда вернуться? – поинтересовалась я. – Я могу посидеть здесь и подождать. Мне гораздо лучше.

– Нет, не хочу. Я готова ехать дальше. Даже для меня это было слишком; все эти крики и вопли. И тяжелое сопение… – на этих словах мама отряхнулась, как собака, попавшая под дождь, потом обошла машину и залезла внутрь. – А некоторые из нарядов просто… – И мама закатила глаза.

Я опустила солнцезащитный козырек, чтобы она увидела себя в зеркале:

– Уж кто бы говорил!

На что мама сказала с достоинством:

– Дорогая, все они – игроки не из моей лиги.

– Да, потому что в этой лиге состоишь только ты. – Сделав глубокий вдох, я наконец почувствовала эффект от принятого лекарства. А мама похлопала меня по руке и сказала:

– Буду считать это комплиментом с твоей стороны, Грейс.

– Естественно, мама.

Глава 6

Техас – большой штат. Он не отличается особой красотой, поэтому, отправляясь туда, люди обычно предпочитают просто прилететь в пункт назначения, а не ехать через него – чтобы полюбоваться видами. Каждый городишка на нашем пути словно появлялся из ниоткуда, как объемная картинка в книжке-раскладушке: вот он стоит посреди пустыни – через секунду исчез. Казалось, моргнешь – и не заметишь его.

Однообразные пейзажи навевали одну и ту же мысль: «Ведь это ты уклонялась от серьезного разговора с Джеффом и обиженно замыкалась в себе». Приходилось все время напоминать себе, что мы оба виноваты и не стоит превращаться в собственную грушу для битья. Наконец я решила переключить внимание – например, на необычные дорожные знаки. Как вам такой: «Автостопщик может оказаться уголовником» – он отвлек меня аж на целых десять километров из тех сотен, что нам еще предстояло проехать до Далласа.

Я бы с удовольствием рванула сразу до него, но мама потребовала, чтобы мы остановились на ночь в Одессе.

– Далась тебе эта Одесса, мама? – с раздражением накинулась я на мать, пока пыталась вспомнить какие-либо факты из жизни Элвиса, связанные с этим городом. Тщетно!

В машине все время чувствовался резкий рыбный запах, природу которого я никак не могла определить. Да, езда в кабриолете связана с определенными неудобствами.

– Мы с тобой едем по нефтяному краю, – объяснила мама. – Скоро ты привыкнешь. – Потом, глядя на мое недовольное лицо, она добавила: – Для этой остановки у меня