Разговоры в рабочее время - Нелли Воскобойник

через две минуты он привез в дальний корпус на другой этаж удобную кровать с мягкой подушкой и теплым одеялом, так что мы уложили в нее нашу больную, которая тут же отключилась, и Калифа повез ее в отделение экстренной помощи, используя по ходу специальные ключи, передающие ему управление лифтами, и отличное знание всей сложной географии больничных корпусов.

Пара мелочей

Надо признаться, порядка у нас нет! Ну нет порядка, что тут будешь делать! Приходят люди на лечение, когда им вздумается, и ждут своей очереди иногда часами… Временами техники в приступе энтузиазма составляют список больных на завтра и каждому назначают время.

– Ты придешь завтра в два пятнадцать!

– Хорошо! – послушно соглашается пациентка. И является в восемь сорок.

– Тебе же назначено на два пятнадцать!

– Да, но сосед согласился подвезти меня по пути на работу.

И что, будешь наказывать больную старуху, заставляя ее шесть часов сидеть в коридоре? Примут, конечно… И всё! Очередь распалась, раскололась, перепуталась… А тут еще поломки – пока электронщики починят, полчаса пролетело. И ждут наши пациенты своей очереди на облучение иногда по два часа… Ждут, нервничают, ссорятся между собой и с техниками. На днях один клиент, сильно пьющий русский гражданин еврейского государства, заявил, что его в очереди несправедливо обошли не то двое, не то трое. И ушел, не получив лечения, а только крепким словцом обложив и техников, и ожидающих. А сегодня та же девушка-техник привела его ко мне, чтобы я объяснила ему по-русски, что раз он не получил одного лечения на неделе, то пусть придет в пятницу и таким образом восстановит пропущенное. Как сказано в назначении: пять раз в неделю. Мужик удивился, причем с какой-то обидой и неприязнью.

– Чего она пристала? – допытывался он у меня. – Я же приходил? Приходил! Она птичку против моей фамилии поставила? Поставила! И чего ей еще нужно?

Тут и я удивилась. Много чего повидала, но такой подход был мне внове.

– Послушайте, – начала я, – вы же больны… Мы вас лечим… Вам нужно получать лечение…

Он скривился и сказал:

– Какая разница – разом больше, разом меньше? Ну, считайте, что получил! Птичку ведь поставили?

Эта «птичка» начала вызывать во мне раздражение вперемешку с хихиканьем.

– Дима, – сказала я, – у вас рак! Это же ваша болезнь! Птичка ее не вылечит.

– А что, ваше облучение вылечит? – усмехнулся он. – Нет, но ей-то какое дело?

Ну, поди объясни ему…

Всякий, кто работал, знает, что даже в самом что ни на есть образцово-организованном учреждении иногда случаются авралы. А у нас далеко не самое. Случилось так, что вышел из строя один из ускорителей. Причем именно в тот момент, как его включили после недельной остановки на профилактику и разные контрольные проверки и калибровки.

Человек тридцать плюс столько же сопровождающих собралось в коридоре. Никто точно не знал, исправят ли машину. То есть ждать ли, или уходить домой, или погулять и вернуться через пару часов. Техники сами не имели понятия. Всякую минуту вспыхивали перебранки.

Наконец ускоритель починили, и тут все почувствовали, что ждать больше невмоготу. Причем имейте в виду: здоровые там не сидят. Все – больные, измученные ожиданием, голодные, некоторые не приняли вовремя лекарств, и все на нервах. Вопрос о том, кто за кем войдет в раздевалку, стал главным вопросом бытия.

На фоне всего этого один пациент выделялся крайней нервозностью и бестолковостью. Меня попросили успокоить его, тем более что он говорил только по-русски, а я известна как владеющая техникой умиротворения особо тревожных клиентов.

Техника нехитрая: надо сесть рядом, сказать, что я физик (звучит очень солидно), можно взять за руку – в наших палестинах дело совершенно обычное, а дальше повести рассказ о принципах радиационного лечения. Это интересно. Почти все увлекаются, начинают задавать вопросы, забывают на время о своей тоске и тревоге. Я говорю о точности лечения, о том, как высоко мы ставим значимость контрольных процедур. И вынуждаю собеседника горячо подтвердить, что лучше подождать еще полчаса, чем получить неоптимальное лечение. Если цель достигнута, можно идти работать, если нет – надо потратить еще несколько минут. Людям нравится, когда на них тратят время.

Однако в этом случае у меня что-то не заладилось. Вопросы были исключительно бессмысленные. Больного волновало только, когда он получит лечение. Казалось, его не интересует, в чем оно заключается. Я решила, что мой собеседник не понимает терминов. Спросила, кто он по профессии.

Взгляд моего визави стал осмысленным. Он ответил спокойно и твердо:

– По профессии я психиатр.

– А-а-а… Ну тогда ладно…

Клаустрофобия

Жуткая штука клаустрофобия. И посочувствовать ей трудно – кажется обыкновенной придурью. Я же езжу в лифте – значит, и ты можешь! Но на самом деле это настоящая мука. Люди боятся даже не тесного помещения, а своего ужаса перед ним. В тяжелых случаях совершенно не способны оставаться в довольно узком цилиндре КТ. И уж тем более во время облучения, когда на лицо надета тесная сетчатая маска, прикрепленная к столу, на котором лежит пациент. Она специально так сделана, чтобы нельзя было сдвинуться. А это как раз то, чего они выносить не могут.

Рассказал мой товарищ:

– В легких случаях мы просто стараемся закончить процедуру побыстрее. И все время говорим с пациентом по внутренней связи не умолкая. И ему, и мне нужно мужество, чтобы вытерпеть эти пять минут. Потом я забегаю к нему и освобождаю от маски. Он лежит мокрый от пота и тяжело дышит. И сердце колотится, как после стометровки. Но так бывает, когда пациент твердый, смелый человек с легкой клаустрофобией.

А вчера пришел натуральный псих! Капризный, нервный, крикливый. Начал с того, что его клаустрофобия не такая, как у других. Ему нужен общий наркоз, иначе он вообще не может сделать даже простой рентген. Он весь такой особенный! «Ты, – говорит он мне, – таких, как я, никогда не видел». «Не волнуйся, – отвечаю, – мы уже вызвали анестезиолога. Заказали еще на прошлой неделе. Я говорил с их отделением полчаса назад. Они вечно задерживаются. Их всегда не хватает. Так что ты подожди».

Он мечется по коридору и все порывается напомнить о себе, о том, что очередь его давно подошла и о том, что у него спина болит и чтобы мы не забывали, какой он особенный. И все правда – и спина болит, и очередь уже прошла, и жалко его ужасно, и надоел до смерти.

Наконец является молоденький врач со своей тележкой, мониторами, системой