Дым над тайгой - Станислав Васильевич Вторушин

class="p1">Кедровая была головной болью не только Остудина. С нею связывало большие надежды и объединение «Сибнефтегазразведка». О скважине постоянно справлялся Батурин, хотя экспедиция аккуратно, как и положено, передавала в Среднесибирск сводки о бурении. Остудина настораживало, что Кедровая никак не проявляла себя. Нефтяной пласт на Моховой был вскрыт на глубине две тысячи триста метров. На Кедровой прошли две тысячи четыреста, но на нефть не наткнулись. С помощью пластоиспытателя на поверхность подняли лишь сильно минерализованную воду, правда, со слабым запахом нефти. Но запах в геологические запасы не записывают. Надо было решать, что делать дальше.

Попрощавшись с Быстровым, Остудин пошел в контору. В приемной сказал Машеньке, чтобы она пригласила Еланцева. Главный геолог стремительно вошел в кабинет, поздоровался за руку, сел у стола. Он заметно изменился с тех пор, как женился на Насте. Стал по-семейному ухоженным. Вместо привычного свитера носил теперь костюм с галстуком, безукоризненно отглаженные рубашки. Но главное — стал еще более энергичным. Словно женитьба придала ему дополнительные силы.

Еланцев сцепил пальцы, положил руки на стол и посмотрел на Остудина, ожидая вопроса. И он тут же последовал.

— Что будем делать со скважиной на Кедровой? — спросил Остудин. — Нашумели с ней много, теперь нужен результат. Иначе нас не поймут.

— Кто не поймет?

— Батурин не поймет, — ответил Остудин. — Наши с тобой подчиненные тоже не поймут.

— А чего тебя вдруг начала волновать эта скважина? — спросил Еланцев.

— Не нравится она мне. Мертвая какая-то.

Еланцев качнулся на задних ножках стула, скосил глаза на геологическую карту района, которая висела за спиной Остудина:

— Ну, во-первых, нам еще бурить сто метров. А во-вторых, бывает, что и тихая скважина так рванет, что не рад будешь. Ты же знаешь, что вчера начали отбор керна, скоро все станет ясно. У меня в отношении Кедровой сомнений нет. А почему ты так нервничаешь?

Остудин потянул к себе папку, в которой лежала текущая почта. Открыл, перевернул несколько бумажек. Не поднимая глаз на Еланцева, сказал:

— Вчера вечером звонил Батурин. В этом году все экспедиции, кроме нашей, выполняют план по проходке.

— Я в это не верю, — усмехнулся Еланцев. — Чтобы все — и вдруг выполнили.

— Мне он сказал вполне определенно: если бы Таежная дала до конца года тысячу метров проходки, можно было бы просить ордена.

Еланцев сразу оценил ситуацию. На Моховой площади, где бригада Вохминцева весной получила хороший фонтан нефти, была готова к работе буровая установка. Та самая, которая и пробурила счастливую скважину. Ее разобрали, перетащили на километр и собрали снова. Работать на этом станке опять должна бригада Вохминцева. Естественно, после того, как она завершит все дела на Кедровой. А поскольку области нужны метры проходки, экспедицию будут торопить. И не столько Батурин, он геолог и все хорошо понимает, сколько райком. Новое месторождение нефти — это журавль в небе. Поймают его или нет — никому неизвестно. А тысяча метров проходки — синица в руках, можно будет отрапортовать о выполнении плана по бурению. Причем не только району, но и области.

— Да, ситуация, — Еланцев, тяжело вздохнув, постучал пальцами по столу. — Все зависит от Вохминцева. Поднимет нефтеносный керн — условия будем диктовать мы. Не поднимет...

— А почему он молчит? — спросил Остудин.

— Потому что докладывать не о чем, — ответил Еланцев.

— По всей видимости, так, — Остудин повернулся к карте, прищурившись, посмотрел на жирную черную линию, которой была обведена Кедровая площадь. — Но ты все равно переговори с ним. Прямо сейчас. И заходи ко мне.

Еланцев ушел, а Остудин занялся текущей почтой. В ней было то же, что и всегда: просьбы о дровах, материальной помощи, о месте для ребенка в детском саде, об отпуске без содержания. За всякой просьбой стоял конкретный человек, и Остудин внимательно читал каждую бумажку. Разобраться с почтой ему не дал Еланцев.

Минут через десять он снова вошел в кабинет с папкой в руках. Остудин оторвал глаза от бумаг, поднял голову.

— Только что переговорил с Вохминцевым, — сказал Еланцев. — Подняли керн. Классический аргиллит.

Аргиллит — это кристаллическая глина. Она непроницаема для углеводородного сырья. Значит, никакой залежи в ней быть не может. Но глина создает ловушку, в которой скапливается нефть. Она перекрывает верхнюю часть пласта, не давая нефти выхода наружу.

— Значит, мы еще не дошли до нефтяного пласта? — спросил Остудин.

— Значит, не дошли, — Еланцев положил папку на стол.

— Что ты предлагаешь?

— Пробурить еще триста метров.

— Ты это серьезно? — Остудин понял, что если придется углублять скважину, ни о каком плане по бурению не может быть и речи. Триста метров — это минимум месяц работы. А может, и больше. Но другого выхода нет: нефтяное месторождение может открыть только скважина. Остудин посмотрел на папку, которую Еланцев прикрывал ладонью, и сказал: — Пиши записку с нашими обоснованиями на имя Батурина и Сорокина.

Еланцев достал из папки несколько листков машинописного текста. К ним была прикреплена калька с разрезом Кедровой структуры.

— Когда это ты успел? — Остудин протянул руку к документу.

— Вчера. Кедровая — не Моховая. Только вчера мне пришло в голову, что купол Кедровой структуры может быть погружен в осадочные породы глубже, чем купол Моховой. Мы находимся как бы на склоне. А это значит, что надо бурить глубже.

— Почему же тебе не пришло это в голову раньше? — спросил Остудин. — Ты хоть понимаешь, что мы всех ставим на уши?

— Я не всевидящий. Не пришло в голову не только мне, но и геологическому отделу объединения тоже. Вчера я целый день заново разбирался с картами геофизиков. Кедровая — как слоеный пирог. Она многопластовая. Верхний пласт мы вскрыли, там только вода. А до основных, нефтеносных, не дошли. Кстати, геологический отдел объединения с этим согласен.

Остудин взял записку, внимательно прочитал. Документ был тщательно подготовлен и хорошо аргументирован. В нем все было подтверждено расчетами, ссылками на прецеденты. В геологии они имеют большое значение. Остудин достал из внутреннего кармана ручку, поставил свою подпись и протянул бумаги Еланцеву:

— Завтра же лети с ними в объединение. Такие вещи надо доказывать, глядя в глаза оппонентам. Причем все время следи, чтобы они не отводили их в сторону.

На следующий день Еланцев улетел в Среднесибирск. А еще через день он позвонил и