Таёжный, до востребования - Наталья Владимировна Елецкая

– Серьезней не бывает! Я только что от него. Он хочет всех друзей и родственников из Таганрога на свадьбу пригласить. В Богучанах решили отмечать, «Улыбка» такое количество гостей не вместит. С моей стороны тоже будет много народу, и родители, и общежитские… Ой, Зойка, я прямо как в лихорадке, сердце из груди выпрыгивает!

– Сядь. Успокойся. Налить воды?

– Ты мне лучше шампанского налей!

– Нет у меня шампанского. Не держу я его в холодильнике.

– Тогда давай воду.

Я протянула Нине кружку. Она жадно выпила и сказала:

– Ты свидетельницей будешь. А свидетелем – друг Роберта, Дима. Кстати, холостой!

– И когда свадьба? – спросила я, проигнорировав Нинин намек.

– Наверно, в конце апреля. В понедельник пойдем заявление подавать. Раньше вряд ли распишут, я ведь не беременна, тьфу-тьфу. Главное, не в мае. Я, конечно, не суеверная, но все-таки.

– Сколько вы знакомы? Месяц или даже меньше?

– Вот всегда ты так! – обиделась Нина. – Вместо того чтобы поздравить…

– Я тебя поздравляю.

– Ага, с таким выражением лица!

– Ну ладно, извини. Я правда за тебя рада. Просто еще не проснулась. Давай кофе выпьем, у меня растворимый остался. Сейчас чайник поставлю. Ты голодная? Могу бутерброды сделать.

Я двигалась по комнате, пытаясь скрыть шок от новости, которой огорошила меня Нина.

С одной стороны, я действительно была за нее рада, с другой – боялась, что она слишком торопится, ведь за месяц нельзя узнать человека настолько хорошо, чтобы создать с ним семью. И было еще кое-что, неожиданно неприятное, чего я от себя не ожидала… противная червоточинка, похожая на зависть, хотя делить нам с Ниной было нечего и завидовать, в общем, тоже было нечему.

Пока я делала бутерброды, Нина эмоционально делилась своей радостью, в подробностях описывая, как именно Роберт сделал ей предложение, как это застало ее врасплох и как она едва не завопила от радости, ведь она так сильно его любит.

– Знаешь, а я тоже замуж выхожу, – неожиданно сказала я.

Нина поперхнулась кофе и закашлялась. Я постучала ее по спине, хотя больше всего мне в этот момент хотелось постучать себя – только по голове.

Ну кто меня за язык тянул?! Ведь я еще ничего не решила.

– Зойка! – ахнула Нина. – Неужели за Вахидова?

Я кивнула и отвернулась, чтобы скрыть досаду и смущение.

– Наконец-то! – Нина подскочила ко мне и снова стиснула в объятиях. – Ну нет, на этот раз не вырвешься. Дай я тебя поцелую! Сегодня двойной праздник получается. Вечером отметим. С шампанским, уже без шуток.

– Нина, хватит меня обнимать, я не твой Роберт.

– Вы почему так долго тянули? Да еще поссорились, с Нового года друг с другом не разговаривали. Или это вы так шифровались? А сами всё это время…

– Мы это потом обсудим. Лучше скажи, где вы будете жить после свадьбы? Роберт, ты говорила, тоже в общежитии живет.

– Ему комнату обещали в семейном, сразу как женится. Эх, не иметь мне, видно, своего угла, век буду по общагам мотаться! – Нина рассмеялась.

Она буквально излучала счастье, чего нельзя было сказать обо мне.

Я злилась на себя, на свой язык, который опережал мысли. Нину бесполезно было просить хранить в секрете то, что я имела глупость ей сообщить. Уже сегодня о нашей с Вахидовым помолвке будет знать все общежитие. Надо его предупредить, чтобы расспросы коллег не стали для него неприятной неожиданностью.

А если мне принять его предложение? Как говорится, лучше быть, чем слыть. По крайней мере, не придется объяснять всем любопытствующим, почему свадьба в итоге не состоится.

Но как же неизбежный развод, который фактически поставит крест на моей личной жизни?.. Я совершенно не понимала, что мне делать.

Выпроводив Нину, я привела себя в порядок, спустилась на первый этаж и постучалась к Вахидову. Он не ответил; дверь оказалась заперта. «Наверное, на дежурстве, – решила я. – Пойду в приемный покой». Откладывать разговор до завтра не хотелось, слухи по общежитию распространялись со скоростью пожара.

К тому же мне в любом случае нужно было заглянуть в инфекционный бокс, чтобы проверить состояние больного со среднетяжелой формой менингита.

Однако в стационаре Вахидова не оказалось. Травматолог Виталий Тарасов, занявший место Мартынюка, сказал, что Рустам будет дежурить завтра, а сегодня – его очередь. Убедившись, что за ночь больному не стало хуже, я переоделась и вышла через двери приемного покоя во двор, где обычно стояли машины скорой помощи, но сейчас обе бригады были на вызовах.

Мысль позвонить отцу пришла спонтанно и, как это часто бывает с внезапными мыслями, послужила руководством к действию.

От него по-прежнему не было вестей, хотя он уже должен был не только получить мое письмо, в котором я сообщала о решении удочерить Снежану, но и прислать ответ. Попытка дозвониться две недели назад оказалась неудачной. Тогда тоже была суббота, но поскольку я звонила в полдень (по Москве), неудивительно, что дома никого не оказалось. Сейчас в Ленинграде было восемь утра. Рановато для звонка, но я все равно решила попытаться.

В дверях почты я неожиданно столкнулась с Вахидовым.

– Рустам, нам надо поговорить. Вы будете дома в течение часа?

– Конечно, заходите, – растерянно ответил он и торопливо сбежал по ступенькам.

Когда телефонистка крикнула: «Ленинград, первая кабинка!», я вздрогнула и огляделась, словно кто-то еще, кроме меня, мог заказать переговоры с Ленинградом. Потом поняла, что вызывают меня, и на ватных ногах направилась к кабинке. Сняла трубку, прижала ее к уху и сказала внезапно севшим голосом:

– Алло.

Ответом была тишина, нарушаемая треском и шипением.

– Алло! – повторила я, напрягая голосовые связки.

– Алло, – повторило эхо и добавило голосом девочки-подростка: – Кто это? Вас не слышно.

Я не сразу осознала, что мне действительно ответили, а когда поняла, кто снял трубку, торопливо произнесла:

– Света? Это ведь Света, да? Позови, пожалуйста, Евгения Юрьевича. Он дома?

– Кто это? – повторила девочка. – Кто говорит?

– Зоя. Из Таёжного.

– Кто там, Света? – донесся далекий мужской голос, еще больше, чем голос девочки, искаженный помехами на линии.

– Зоя из Таёжного.

Я услышала, как отец, не выходя из комнаты (телефон стоял в коридоре) резко сказал:

– Повесь трубку!

Раздались короткие гудки.

Я вышла из кабинки и подошла к окошку телефонистки.

– Вера, разговор с Ленинградом прервался!

– Зоя Евгеньевна, там трубку повесили.

– Вы уверены? Может, помехи на линии?

– Разъединение из-за помех по-другому происходит. Вы можете снова заказать разговор.

– Нет… Нет, спасибо.

Я отошла от окошка, ощущая на себе сочувственно-любопытствующий Верин взгляд. Произошедшее не укладывалось в голове.

Отец просто не мог