Самшитовый лес - Михаил Леонидович Анчаров

— Спросите меня — верующий ли я, — сказал он ей.

— Вы верующий? — покорно спросила она.

— Да, — ответил приезжий.

— Как странно, — сказала она. — Совсем не похоже. А во что вы веруете?

— В вас, — сказал приезжий.

— Неужели не видишь?! — закричала ее подруга. — Он же тебя охмуряет!

— Он не охмуряет, — сказала официантка Семина.

— То есть как не охмуряю? — сказал приезжий. — Именно охмуряю! Вы спросили, верующий ли я… Я верю в то, что, пока в глубине души вы знаете, что вы красавица, ничто не потеряно… Вы красавица, вы же знаете это?..

«Ну, уж это загнул, — подумали все после того, как с испугом посмотрели на официантку Семину. — Н-да, загнул. Ври, да знай меру».

— Вы же знаете это?

— Нет…

— Не врите! — скомандовал он. — Вы сомневаетесь в этом только в метро!

— Почему в метро?.. — жалобно сказала она. — Нет…

Все смотрели на них. Разыгрывался какой-то аттракцион. Только вот какой, никто еще не мог понять.

— Потому в метро, что, когда вы садитесь на диван, самые красивые молодые люди садятся рядом с вами… И тогда вы сомневаетесь, что вы красавица… Потому что они садятся смотреть на девушек, которые напротив.

У всех были внимательные, настороженные лица.

— Не бойтесь их, — сказал приезжий. — У всех то же самое… Отвечайте — правду я говорю?

— Правду… — сипло сказала она. — Откуда вы знаете про метро?

— Никто не обращает внимания на соседа, — сказал приезжий. — Все смотрят только на сидящих напротив. — Он оглядел всех. — Но теперь… с этого момента и во веки веков… все будут знать, что вы красавица… Все… Даже соседи в метро будут знать…

Что за существа женщины, черт побери! Всем даже страшно стало. Перед ними стояла красавица. Приезжий специалист по модам, протолкавшись к столу и оглядев Семину, быстро записал в блокнот: «Засаленный передник! Перспективно!!» — и поставил восклицательные знаки.

— Как вас зовут? — спросил приезжий почтительно.

— Муська ее зовут! — язвительно выкрикнула подруга. — Сокращенно Муська!

— А полностью? — спросил он и взялся за лоб, будто растерялся.

— Полностью зовут Муза, — сказала официантка Семина.

Приезжий потер лоб, взял свой сидор, оглядел всех и тихо пошел прочь. Потом вернулся:

— Я так и думал… Я так и думал, что вас зовут Муза, — сказал он. — Кто же у них еще может работать официанткой?..

Потом он ушел.

— Граждане, кто это? — спросила подруга Музы. — Валентина Николаевна, кто этот человек?

— Не знаю… — сказала актриса. — Никогда не могла понять… Он был клоуном…

— Не плачь, — сказала Музе ее подруга. — Не плачь…

— Я любила его… — сказала Муза. — Всю жизнь.

И тут началась какая-то толчея. Никто сразу и не понял. А потом вдруг у столика появился приезжий.

— Слушайте, дайте-ка я сяду, — сказал он. — Это мое место.

Никто уже ничего не мог понять.

— Я вернулся посмотреть, какой эффект, — объяснил он. — Раньше это у меня хорошо получалось… Я боялся, не разучился ли я… Видимо, нет…

Все поскучнели.

— Ты, наверно, из гроба встанешь посмотреть, как тебя хоронят, — сказала Валентина Николаевна.

— Нет. Не встану, — сказал приезжий. — Смерть — это волевой акт. Если я помру, значит мне все опротивело.

— Зачем эта клоунада? — сказал ученый. — Зачем вы допускаете, чтобы над вами смеялись?..

— Что вы! — сказала Валентина Николаевна. — Он всегда считал, что настоящая клоунада — это не тогда, когда зритель смеется над клоуном, а когда клоун над зрителями…

Люди молча отходили от столика.

— Ну вот, — сказал ученый. — Пора начинать разговор всерьез… Если вы готовы, конечно…

— Потому и вернулся, — сказал приезжий. — Я-то готов… А вот вы — не знаю…

— Готов.

— Ну так вот… — сказал приезжий. — Дело в том, что в один прекрасный момент… приборы в вашей лаборатории обнаружили, что откуда-то из эфира начали поступать остросюжетные видения…

Ученый резко откинулся назад и напряженно глядел на приезжего.

— Мало того, — дружелюбно сказал приезжий. — С людьми, которые наблюдали эти видения, стали происходить странные вещи… Всякий, кто их видел, обнаруживал, что жизнь его шла не так, что он не знал себя и что, в сущности, надо начинать сначала…

— Минуточку… — резко сказал ученый.

Он достал рацию, щелкнул кнопкой и сказал негромко:

— Первый говорит… Да… Это я… Заблокируйте кафе… Глухая защита. Максимальная… Снимете, когда уйду…

Он щелкнул кнопкой и сунул рацию в карман.

Потом он подозвал метрдотеля и распорядился удалить всех из кафе. Он дождался, пока все официантки, и шеф-повар, и метрдотель вышли на лужайку и уселись на травке рядом с посетителями, пересчитал их, потом вернулся к столику.

— Сейчас… — сказал он и прислушался. — Сейчас…

— …час… — откликнулось эхо.

— Продолжайте, — сказал знаменитый. — Необходимы предосторожности…

Голос его гулко отскакивал от невидимого купола, накрывшего придорожное кафе.

— Техника на грани фанатизма, — сказал приезжий. — А что толку? Все равно вам придется впустить всех сюда.

— Ни в коем случае!

— Потому что сейчас вы убедитесь, что это не ваш эксперимент, а мой… А мой эксперимент можно проводить только в толпе и на уровне толпы.

Крик петуха

Потом королева говорит:

— Введите арестованного.

И канцлер со стражей вводят Шекспира.

— Ты автор преступной пьесы, игранной в ночь перед бунтом?

— Нет, ваше величество.

— Что это значит?

— Пьеса была переписана много лет назад. Это старая пьеса.

— Я не знала этого, — говорит королева. — Я хорошо относилась к вам, актерам, — и вот ты под стражей. Почему ты обманул меня?

— Я не обманул. Я под стражей потому, что говорил правду.

— Правду?.. Тогда скажи, почему народ молчал, когда я проезжала?

— Не нужно было казнить Эссекса.

— Так… Почему же не нужно было?

— Народ любил Эссекса.

— Если бы любил, он пошел бы за Эссексом.

— Народ любил королеву.

— Ты все врешь! Какое дело народу до графских распрей с короной?

— Все дело в Ирландии… Народ надеялся, что Эссекс прекратит эту войну.

Наступило молчание.

— Да, — сказала королева. — Казнить было не нужно. Но тут ничего не поделаешь. Поздно… Я правила долго и наскучила моему народу… Народ теперь не верит мне.

— Чернь ничего не решает, — сказал канцлер.

— Чернь решает все, — сказал Шекспир.

— Он прав. Не мешайте, милорд, — сказала королева. — Скажи мне, зачем ты живешь, зачем ты пишешь пьесы? Ты непонятен мне, а я этого не люблю.

— Меня об этом уже спрашивал граф Ретланд.

— Ты каркаешь, как старый ворон, и все пьесы твои наполнены кровью.

— Мы живем на бочке с порохом, и я предупреждаю об опасности!

— Так… Ты опять прав… Это тоже нужно для Англии. — Она хлопает в ладоши, и входит слуга. — Позовите стражу… Освободите моего актера, —