Простодушный - Вольтер

Среди книг, заполнявших досуг обоих узников, нашлись стихи,переводы греческих трагедий и кое-какие французские театральные пьесы. Стихи,где речь шла о любви, и радовали и печалили Простодушного. Все они говорили емуо его бесценной Сент-Ив! Басня о двух голубях[52] пронзила ему сердце: он-тобыл лишен возможности вернуться в свою голубятню! Мольер привел его в восторг:с его помощью гурон познакомился с нравами парижан и одновременно всего родачеловеческого.

– Какая из его комедий нравится вам всего более?

– «Тартюф», без сомнения.

– Мне тоже, – сказал Гордон. – В эту темницу вверг меняТартюф, и возможно, что виновниками вашего несчастья тоже были Тартюфы. Акакого вы мнения, о греческих трагедиях?

– Для греков они хороши, – ответил Простодушный. Но когда онпрочитал новую «Ифигению»[53], «Федру», «Андромаху», «Гофолию», он пришел вполное восхищение, вздыхал, лил слезы и, не заучивая, запомнил их наизусть.

– Прочтите «Родогуну», – сказал Гордон. – Говорят, это верхтеатрального совершенства; другие пьесы, доставившие вам столько удовольствия,не идут с ней в сравнение.

После первой же страницы молодой человек вскричал:

– Это не того автора!

– Почему вы так думаете?

– Не знаю, но эти стихи ничего не говорят ни уму, ни сердцу.

– Ну, это из-за их качества.

– Зачем же писать стихи такого качества? – возразилПростодушный.

Прочитав внимательнейшим образом всю пьесу ради того лишь,чтобы насладиться ею, Простодушный удивленно уставился на своего друга сухимиглазами и не знал, что сказать. Но так как тот требовал, чтобы гурон дал отчетв своих чувствах, он сказал:

– Начала я не понял; середина меня возмутила; последняясцена очень взволновала, хотя и показалась малоправдоподобной; никто издействующих лиц не возбудил во мне сочувствия; я не запомнил и двадцати стихов,хотя запоминаю все до единого, когда они мне по душе.

– А между тем считается, что это лучшая наша пьеса.

– В таком случае, – ответил Простодушный, – она подобналюдям, недостойным мест, которые они занимают. В конце концов, это дело вкуса;мой вкус, должно быть, еще не сложился; я могу и ошибиться; но вы же знаете, япривык говорить все, что думаю, или, скорее, что чувствую. Подозреваю, чтолюдские суждения часто зависят от обманчивых представлений, от моды, отприхоти. Я высказался сообразно своей природе; она, может быть, весьманесовершенна, но может быть и так, что большинство людей недостаточноприслушивается к голосу своей природы.

После этого он произнес несколько стихов из «Ифигении»,которых знал множество, и хотя декламировал он неважно, однако вложил в своечтение столько искренности и задушевности, что вызвал у старого янсенистаслезы. Затем Простодушный прочитал «Цинну»; тут он не плакал, но восхищался.