Студеный флот - Николай Андреевич Черкашин

Метель левого крыла завилась вокруг горы Вестник как белая чалма, оставив в покое бревенчатый сруб на лысой вершине и женщину, которая одна знала имя урагана, прочтя его с ленты телетайпа.

Слетев с горы, снежная комета настигла строй в черных шинелях. Матросы с поднятыми воротниками и опущенными ушанками возвращались из бани на подводную лодку. Передние ряды толкли вязкий глубокий снег, задние подпирали, пряча лица за спинами передних, и все сбивались плотнее, ибо одолеть такую завируху можно только строем, и не дай бог перемогать полярный буран в одиночку. Замыкающий матрос, согнувшись в три погибели, прикрывал свечной фонарь полой шинели. Он берег его так, будто это был последний живой огонь во Вселенной.

Поодаль строя таранил снежный вихрь широкогрудый рослый офицер, назло непогоде – в фуражке.

– Ну что, – кричал капитан-лейтенант Симбирцев, скособочив голову, – замерзли? Кальсоны надо носить!.. – орал старпом, зная, что настоящий матрос ни за что в жизни не подденет исподнее. – А то стоячий такелаж придется красить в черный цвет и писать «учебное».

Губы, обожженные морозом, с трудом растягивались в улыбке. Строй месил снег. Строй пробивался сквозь пургу. Строй шагал на подводную лодку.

Белой медведицей ревела метель…

2.

Большой офицерский сбор собирался не сразу. Сначала на квартиру старпома были посланы «шеф по выпивке» и «зам по закуске» лейтенанты Весляров и Молох, которым ввиду отъезда хозяйки дома на Большую землю вменялось накрывать стол и готовить пельмени. Выразив, однако, сомнения в их кулинарных способностях, Симбирцев отправил им на подмогу лодочного кока мичмана Марфина.

В наказание за конфуз в дизельном отсеке дежурным по кораблю был назначен – вне очереди – командир моторной группы старший лейтенант-инженер Стефановский. Все остальные веселой гурьбой хлынули по хорошо известному хлебосольному адресу: Малая Перископная, дом пять.

Симбирцев жил широко и бесшабашно, то расходясь, то снова съезжаясь со своей великотерпимой женой. Ныне он в очередной раз пребывал в неофициальном разводе, и все бесквартирные лодочные офицеры-холостяки хранили у него чемоданы с пожитками, а также захаживали по субботам и воскресеньям, чтобы помыться под душем, поскольку эскадренную баню разморозило еще чуть ли не в хрущевские времена. Претендент на «горячий помыв» должен был принести с собой деревянный ящик для растопки водогрейной колонки.

Так же, как Одесса знала Костю-моряка, весь Северодар безошибочно узнавал фигуру Гоши Симбирцева, эдакого циркового борца, обряженного в черную флотскую шинель и почти лопавшийся от напора природных сил китель. Старпом с четыреста десятой последние пять лет почти не вылезал из автономок, проведя чистых три года в прочном корпусе, отчего омагниченная русская душа требовала немедленного размагничивания, требовала очень широкой масленицы, благо случился такой праздник, как День первого солнца.

Войдя в свою квартиру, где уже два часа хозяйничала «группа подхвата» – Весляров и Молох вкупе с коком Марфиным, и оглядев накрытый стол, Симбирцев разочарованно скомандовал:

– Отставить! Пельмени раскатать, тесто в исходное, мясо в холодильник, дым в трубу. Начинаем все сначала.

Он достал с полки «Справочник по военно-морскому церемониалу», открыл раздел «Прием иностранных гостей» и стал зачитывать вслух нужные абзацы.

– Да где ж я вам тут пирожковые тарелки найду или фруктовые ножи? – возмущался Весляров, оглядывая весьма непритязательную кухню с разобранной батареей заглохшего водяного отопления и залитым верхними соседями потолком.

– Вы бы еще газет настелили и селедку на них нарезали, – гремел Симбирцев старпомовским басом. – Фуршет а-ля сантехник дядя Вася… И чему вас в наших ВВМУЗах учили? Проведем учения по накрытию столов. Норматив – тридцать минут. Время – ноль!

«Группа подхвата» заметалась по квартире с удвоенной скоростью – старпом пообещал снять все ранее наложенные им взыскания, если поспеют к сроку.

– Из холодильника бутылки достали?

– Почти. Одна осталась.

– Давай сюда! Одна она не размножается…

– Георгий Васильевич, кофемолка не в строю!

– А где у нас командир электротехнической группы? Целый инженер минус старший лейтенант?

– Так он же дежурный по кораблю.

– Ну, тогда берите гантель и толките зерна в кастрюле. Где начальник РТС? Есть у нас радиотехническая служба или нет? Пусть магнитофон налаживает.

В конце концов «банкетный зал» принял вполне приличный вид. Под стеной, завешанной вместо ковра огромной картой Центральной Арктики, стоял раздвинутый стол, накрытый разовыми подводницкими простынями, которые вполне можно было принять, если не приглядываться, за белые льняные скатерти. Бутылки молдавского коньяка «Калараш» выстроились посреди стола с дистанцией «на одного линейного». Центральное место занимало серебряное ведерце со льдом, из которого торчала бутылка шампанского. Ведерко это, несмотря на одно отломанное колечко, было едва ли не главной гордостью симбирцевского дома. Пожалуй, что и во всем Северодаре не было второго такого ведерка. О его происхождении ходили легенды: по одной из них, серебряная вещица перекочевала в антикварный магазин из столовой адмирала Колчака (Симбирцев уверял, что на комиссионном ярлычке фамилия сдатчика явно читалась как «Колчак», то есть не адмирал, конечно, а его родственники сдали ведерко в трудную минуту жизни). По другой версии, не опровергаемой и не подтверждаемой старпомом, бабушка его, столбовая муромская дворянка, подарила внуку на производство в офицеры, дабы способствовать культуре пития на Северном флоте. Во всяком случае, ведерце сопровождало Симбирцева во всех его подводных автономках – вестовые подавали в нем на обед ежедневную бутылку пайкового сухого вина, чем вусмерть поражали залетных начальников, инспекторов и прочих проверяющих лиц. Во дни же береговых пирушек серебряное ведерце, наполненное до краев, ходило по рукам как братина. Рядом со знаменитым ведерцем вместо вазы с цветами белел пышный коралл, выменянный когда-то у наших рыбаков в Средиземном море на полдюжины сигнальных патронов.

Консервные банки с лодочным паштетом и консервированным сыром, аккуратно вскрытые, без торчащих жестянок, стояли на фарфоровых блюдцах, и против каждого посадочного места топорщился салфеточный шалашик, искусно свернутый доктором из разовых же носовых платков, невостребованных хозяином дома в последней автономке и выданных ему баталером по возвращении в Северодар целой пачкой.

Накрыли и сами ахнули:

– Вот это да! Не хуже, чем в «Ягодке».

– Да что там «Ягодка». На уровне «Космоса»!

– Бери выше. Почти как в «Астории».

– Королевский стол!

Королева явилась в сопровождении двух подруг – экстравагантной чернокудрой Азалии, дамы без возраста, и женщины лет тридцати пяти, в черном вечернем платье с глубоким декольте, затянутым дымчатым газом. Черные волосы были подвязаны черным же бантом.

3. Башилов

Света Черная! Я сразу же узнал ее, как только она вышла из неосвещенной прихожей. Светлана Ивановна Кайсарова-Тыркова, вдова командира бесследно сгинувшего в Атлантике подводного ракетоносца С-88. Черной ее прозвали за то, что пятый год носила черные платья и