История Глории - Стейс Крамер

сразу к делу. Дэвид, ваша дочь совершила такие правонарушения, как хранение и продажа наркотиков, а также участие в разбойных нападениях. Как вы понимаете, это все очень серьезно. Поскольку Глории еще нет восемнадцати, то ей светит отбывание срока в колонии для несовершеннолетних, а затем, если так решит суд, ее направят в так называемую колонию для взрослых.

Если все-таки судьи сжалятся над вами и ей назначат условное наказание при домашнем аресте, то и это не изменит ваше положение. Дело в том, что с любой судимостью у вас возникнут проблемы при поступлении в любой университет Соединенных Штатов. Также ни один нормальный работодатель не захочет видеть в своем коллективе такого работника.

– Простите, но зачем вы нам это говорите? Разве так вы должны разговаривать с несовершеннолетними детьми? – вмешивается Нэнси.

– Это уже не дети. Это будущие заключенные. Если бы вы знали, сколько таких же подростков сидело тут передо мной. И все они как один думают о том, что их никто не понимает и какая же у них тяжелая жизнь. Да вы еще не знаете, что такое настоящая жизнь, что такое настоящие проблемы! И в итоге вы делаете больно себе, своим родителям и другим ни в чем не повинным людям.

– …вы правы, – спокойно говорю я.

Кейт, видимо, не ожидала от меня такого ответа. Ее выражение лица вмиг меняется со строгого на более мягкое.

– Очень хорошо, что ты это осознаешь… Глория, я вижу, что ты умная девочка, ты просто оступилась. И поэтому я хочу тебе помочь.

– Как же?

– Мы можем повернуть всю ситуацию вспять. Нам нужно выставить тебя жертвой. Ты всего лишь должна подписать заявление, в котором ты подтверждаешь то, что Алекс Мид и остальные его сообщники заставляли тебя продавать наркотики. Что они угрожали тебе. Тогда срок отбывания в тюрьме для этой банды увеличится, а тебя оправдают.

– Да, это было бы замечательно, – говорит Нэнси, – вы только посмотрите, что эти сволочи с ней сделали, они избивали ее каждый день.

– Это не они! – вырывается у меня, – это не они…

– А кто же, Глория? – спрашивает Кейт.

– …я знаю только его имя, Дезмонд. У него огромная банда, и это они на нас напали… Это они убили Ребекку.

– Глория… если честно, полиция не будет искать никакого Дезмонда. Сейчас все вертится вокруг тебя и этих музыкантов-наркодилеров.

– Но почему?! Почему вы не ищете того, кто действительно виновен?

– Глория, послушай меня. Ты хочешь сесть в тюрьму? А ты представляешь, что ждет тебя после нее? Ты станешь отшельником, без образования и денег, в то время, как все твои сверстники уже обзаведутся семьями. Все, что ты должна сделать, – это подписать заявление. Только так ты можешь спасти себя.

У меня пересыхает во рту, и на несколько минут я теряю дар речи. Внутри все клокочет. Все смотрят на меня и ждут моего ответа, а я… я не знаю, что мне делать. Лишиться свободы или предать тех, кого я любила? У меня темнеет в глазах, мне плохо. Каждую секунду обдает жаром. Решай, Глория, решай же! Наконец я беру себя в руки и принимаю решение.

– Нет. Я не буду ничего подписывать. Я все это делала по своему согласию, никто меня не заставлял, и я готова понести за это наказание, – отчеканиваю я.

– Прошу прощения, можно мы отойдем с Глорией на пару минут? – спрашивает дрожащим голосом Нэнси.

– Конечно.

Лоренс берет меня за руку и силой выводит из гостиной. Когда мы оказываемся за закрытой дверью, она вцепляется в мои плечи и смотрит мне в глаза.

– Что ты делаешь? Ты хоть понимаешь, что ты делаешь?!

– Понимаю.

– Ни черта ты не понимаешь! Глория, одумайся, ты в один момент можешь сломать всю свою жизнь!

– И пусть. Но я ни за что не буду клеветать на людей, которые ничего плохого мне не сделали.

– Что?! Ничего плохого? Да они втянули тебя в эту грязь, Глория!

– Да, но они подарили мне другую жизнь, и я бы все на свете отдала, чтобы вернуться к ним.

Я возвращаюсь в гостиную. Отец стоит в стороне и делает вид, будто я посторонний человек и что его совсем не интересует, что со мной теперь будет. Хотя нет. Он не делает вид. Ему действительно все равно. Поражаюсь тому, что Нэнси, совсем чужому человеку, моя судьба небезразлична, а моему отцу по барабану. Внутри аж жжет от ненависти и обиды.

– Ну что, Глория, ты поменяла свое решение? – спрашивает Кейт.

– Нет, не поменяла.

– …хорошо. Я пыталась тебе помочь, так что моя совесть чиста. У вас осталась ровно неделя до судебного заседания, за это время вы должны как следует подготовиться, – инспектор встает со стула и вновь смотрит на меня, – да, кстати, калифорнийские полицейские при обыске вашей машины кое-что нашли, – она роется в черном пакете и что-то достает, – это твое?

В ее руках моя сумка, в которой находятся деньги и мой дневник.

– …да.

– Держи, следствию это не понадобится.

Мы все направляемся к выходу.

– Теперь ваш дом под охраной. Выход за его территорию также осуществляется с нашими сопровождающими во избежание побега. Всего доброго.

Кейт садится в машину и уезжает. Около нашего дома стоят несколько охранников. Один возле входной двери, два других напротив выдвижных ворот.

– Дэвид, почему ты молчал?! Почему ты ничего не сказал, когда она приняла такое решение?

– …она уже взрослая. Это ее жизнь, – говорит отец и заходит в дом, Нэнси следует за ним.

Я все еще стою на крыльце, крепко держа свою сумку. Я подписала себе приговор. Неужели я это сделала? Ведь я всегда считала, что тюрьма – это в сто раз хуже смерти. Как только я произношу про себя слово «тюрьма», у меня внутри все съеживается.

– Глория Макфин? – тихо говорит мне охранник.

На секунду я растерялась.

– Да..

– Алекс Мид просил передать вам это, – человек в форме достает из кармана небольшой конверт.

– Алекс?..

– Если кто-нибудь узнает, что я передал тебе это письмо…

– Я никому не расскажу, – я хватаю конверт и быстро захожу в дом.

Алекс передал мне письмо при помощи полицейского? Но как?.. Хотя, что я удивляюсь, это же Алекс. Пользуясь своими связями, он может заставить каждого подчиниться ему. Я крепко сжимаю конверт. Мне сразу становится так тепло и легко, будто он и остальные ребята рядом со мной. Я поднимаюсь в комнату, и меня начинает раздирать от любопытства, что же написано в этом письме.

Лежу на кровати и вспоминаю, как ровно