Гагаи том 1 - Александр Кузьмич Чепижный

Степанида засмеялась.

— Деда не впустила, — продолжал Иван Авдеевич. — К деду веры нет! Как же ей с людьми жить? А ты говоришь: «Нравы».

Разговор прервался. Пришла Нюшка Глазунова, попросила позвать сына.

— Люди казали, к вам пошел, — донеслось из сеней.

— У нас, — подтвердила Елена. — А вы входите, — пригласила се. — Не стесняйтесь.

— Нет уж, — замялась Нюшка. — Хай он выйдет на часинку.

С удивлением и восхищением разглядывала Нюшка сына. Не верила своим глазам. Неужто этот по-городскому одетый молодой человек — ее Ванюшка?

 Припала к его груди, всплакнула, жалобно приговаривая:

— Совсем забыл нас, сынок. Глаз не кажешь.

— Помню, — сдержанно ответил Иван, поглаживая плечо матери.

— Жив, здоров?

— Здоров.

— Кто же тебя поит, кормит? Кто ходит за тобой? Обстирует?

— Все устроилось.

Нюшка закивала.

— А это, значит, та медаля?

— Орден.

— Глаза отбирает, — вздохнула Нюшка и продолжала: — Ты вернись. Вгорячах он руку поднял. Так ведь не без того, что и повчить надо. Детей надо вчить. Свои пойдут — уразумеешь.

— Смотря чему учить. Хорошему бы учил — иное дело.

— Опять же, родителю видней, что хорошо, а что плохо, — убеждала сына Нюшка. — Какой же это отец своему дитю плохого желает? — Она глянула ему в глаза: — Повертайся домой, Ванюша. Простил он тебя.

— Простил? — Иван насупился. — А я не прощаю.

— Ох, боже мой! — взмолилась Нюшка, — Срам-то какой! Хоть посовестился бы. Сбег из дому, на позорище перед людьми нас с отцом выставил. Нешто нам сладко от этого?.. Слышь, сынок? — затеребила рукав его пиджака. — Не таи обиду. Батя сказал — и пальцем не тронет.

Иван сожалеюще проговорил:

— Ничего он, маманя, не понял.

— Так что ж тут понимать? Обещается не трогать — не тронет. Не бойся.

— Да не боюсь я его вовсе! — волнуясь, воскликнул Иван. — Раз стерплю, два, а на третий и сдачи дам. Дело ведь не в этом! Нечестно он живет. Стыдно...

— А ты не ершись, — ласково прервала его Нюшка. — Не ершись. Всяк живет, как умеет. И такого ще не было, чтоб яйца курицу повчали. Что ж, как у нас разные понятия. Мы люди старые — не перевчишь на новый лад. А жить-то все одно надо семьей.

Иван достал из кармана деньги, отсчитал пятьсот рублей, вложил матери в руку.

— Что это ты? — испугалась Нюшка. — Зачем?

— Купи что-нибудь себе. Малым, может быть, какой гостинец.

Она подняла на него глаза. В них было недоумение, благодарность, надежда.

— Отец-то ждет. Може...

Иван отвернулся.

— Не уживемся мы с ним под одной крышей... — Помолчал, подумал: — Погляжу еще.

36

С Одинцовым Артем ничего не мог поделать. Только прижмет его — окрик из обкома. Вот и сейчас так случилось.

— Идешь на поводу у обывателей, — сурово сказал Заболотный, рассматривая анонимное заявление, представленное Артемом.

— Я проверял, — доказывал Артем. — Все подтверждается. У одних вымогает, другие сами дают «на лапу».

Заболотный хмыкнул:

— Наивный ты человек. Мало ли что могут говорить и писать. Проверка тоже во многом зависит от предвзятости. Кому-то очень хочется дискредитировать Одинцова, убрать нашего работника.

Заболотный пошел на повышение, стал вторым секретарем.

— Чем только занимаешься! — гремел он на Артема. — Ему, видите ли, Одинцов не ко двору пришелся. Ты ищи врагов! Чем больше их обезвредим — тем лучше. И делать это надо своевременно, чтоб не прозвучал сигнал: «Над Россией чистое небо», как прозвучал в Испании, поднимая на мятеж фалангу. Жизнями лучших своих сынов расплачивается республика за то, что вовремя не распознала в своих рядах

 скрытых противников, не пресекла измену.

— Советский Союз — не Испания, — возразил Артем.

Заболотный скосил на него глаза.

— Так-так, — медленно процедил. — Может быть, ты не согласен с оценкой политического момента?

— Не пользуйся недозволенными приемами, — ощетинился Артем.

— И это секретарь райкома? — не слушая его, продолжал Заболотный, — Вот так взгляды! В период развернутого строительства социализма усиливается классовая борьба, возрастает сопротивление вражеских элементов, а Громов, видите ли...

— В таком случае, Степан Мефодиевич, позволь усомниться в твоей последовательности и принципиальности.

— Ого! — поднял брови Заболотный. — Ну-ка, ну-ка, послушаем.

Артем уже не мог уйти от этого разговора. Еще во время гулянки на

пруду ему многое в Заболотном не понравилось, вызвало осуждение. Возникшая неприязнь, все это время копившаяся в нем, наконец прорвалась.

— Да, — решительно продолжал он. — Получается именно так. Иначе ты не защищал бы Одинцова.

— Не забывайтесь, товарищ Громов! — вспыхнул Заболотный. — Перед вами секретарь обкома.

— Передо мной — коммунист. И меня удивляет, почему этот коммунист покрывает нечистого на руку человека. Мне пока непонятно, почему ты, партийный работник, не хочешь видеть очевидного.

— Это уже ин-те-ресно, — с расстановкой проговорил Заболотный, пряча от Громова сверкнувшие холодным блеском глаза. — Продолжайте, — добавил подчеркнуто официально.

— Одинцова надо снимать, Степан Мефодиевич, — уже спокойно заговорил Артем. — Немедленно снимать.

— Ну, молодец! — совершенно неожиданно для Громова воскликнул Заболотный. Выкатился из-за стола, хлопнул Артема по плечу. — Экзамен сдал! Твердость, непреклонность, непримиримость — вот наше оружие на современном этапе! Только... не надо стрелять по воробьям. — Полные его губы расплылись в улыбке.

Артем насторожился: «Что за спектакль разыгрывает Заболотный? И почему так рьяно отстаивает Одинцова?»

— Ну, так как же? — добродушно посматривая на Артема, проговорил Заболотный. А сам в это время думал: «Значит, копаешься? Понять меня хочешь? Сомневаешься в моей последовательности и принципиальности? Что ж, были уже такие умники и у нас...» — И снова подал голос: — Согласен со мной?

— Надо разобраться. Поразмыслить.

— Наше дело такое, — согласился Заболотный и подвинул к себе бумаги.

...Нехороший осадок на душе Артема оставил этот разговор. Возвратившись из Югова, он попросил, чтобы принесли учетную карточку и личное дело Одинцова. Перечитал их и ничего особенного не нашел. Анкета такая же, как у многих: из бедных крестьян, образование начальное, военнообязанный, к суду не привлекался, «нет», «не имею», «не состоял»...

—