Вечный странник, или Падение Константинополя - Льюис Уоллес

Растительность на берегах Босфора едва-едва преодолела стадию набухания почек. В садах и на защищенных участках на европейском берегу тут и там порхали бело-желтые бабочки — они не присаживались, прельститься было нечем. Как и многие великие мужи, о которых нам приходится слышать, они слишком рано пришли в этот мир. Иными словами, шла первая неделя мая, стоял солнечный день, как раз по сезону, правда слишком сильно напоминавший о марте и апреле, чтобы насладиться им безраздельно. Земля оставалась сырой, вода — непрогретой, воздух — студеным, а солнце — непостоянным.

Около десяти часов утра константинопольцы, прохлаждавшиеся на береговой стене, с удивлением услышали громкие звуки, доносившиеся со стороны Мраморного моря. Вскоре удалось выяснить, откуда они исходят, — с галеры, приближавшейся от Сан-Стефано. С бортов судна с равными интервалами вылетали клубы дыма, порождая суматоху среди чаек, а потом раздавался рев, приглушенный расстоянием. Век артиллерии еще не настал, однако пушки уже успели прославить свое имя. В Золотой Рог заходили суда предприимчивых торговцев из Европы — на палубах стояли образцы новейших орудий; впрочем, сработаны они были так грубо, что годились только для салюта, но не для битвы. Так что зеваки на стенах не переполошились, им любопытно было выяснить, что это за необычайные посетители; они дожидались, когда развернут флаг.

Неведомая галера подходила стремительно, не прекращая пальбы; паруса были новенькими, корпус выкрашен свежей белой краской. Галера летела по волнам, стремительная и прекрасная, а вот флаг ее ничего не поведал о ее принадлежности. Он состоял из трех диагональных полос, зеленой, желтой и красной — желтая в середине.

— Владельцы — не генуэзцы, — заключили глазевшие со стен.

— И не венецианцы: на желтом нет льва.

— Кто же тогда?

Под эти разговоры галера обогнула мыс Сераль (Димитрия) и свернула в гавань. Когда она оказалась напротив Галатской башни, с борта произвели последний залп; тут оба изнывающих от любопытства города смогли наконец разобрать, что знак в желтом поле на флаге — это герб, после чего произнесли с чувством:

— Это судно принадлежит не государству, а важному вельможе.

Это вопрос породил другой:

— Кто же он такой?

Едва якорь опустился на вязкое дно гавани перед Влахернским дворцом, как со странного судна спустили шлюпку: гребцы были одеты в просторные белые шаровары, короткие жилеты и красные тюрбаны, отличавшиеся редкостной величиной. С ними отправился старший — судя по всему, шкипер, — его голову тоже венчал крупный тюрбан. Когда он ступил на берег, его приветствовала толпа зевак; он попросил проводить его к начальнику стражи. Этому важному лицу он передал послание, изящно обернутое желтым шелком, и прибавил на ломаном греческом:

— Мой господин, только что прибывший, просит прочитать сие послание и передать дальше через надежные руки. Он верит, что вам известно, как это осуществить положенным образом. Ответа он будет дожидаться на борту.

Шкипер отвесил глубокий поклон, вернулся на свое место в шлюпке и отправился обратно на галеру, оставив начальника стражи вскрывать конверт и читать послание, которое гласило следующее: