Остров Свободы - Борис Геннадьевич Цеханович

и не чувствовал, просто колол, колол, даже не ожидая какого-либо эффекта… Колол так…, уже по инерции, потому что так учили и советывали действовать в такой ситуации. Эффект был практически мгновенный, чему даже не удивился. Некогда было. Ноги заработали сразу, хотя и боль осталась, а за это время я мягко опустился на дно и поглядел наверх. У меня была последняя попытка, это уже понимал угасающим сознанием. Если попаду между волн – то буду спасён, если нет – ну…., значит не судьба. Больше я ничего сделать просто не успею.

Преодолевая боль в ногах, я присел, сжимая тело в пружину и стремительно разжался, чуть не открыв рот в крике от боли. Так сильно она полоснула по ногам, разрывая мышцы, но уже летел к колыхающейся солнечными бликами плёнки поверхности и выскочил, как и целился в промежуток между волнами и мощным вздохом вобрал в себя чуть ли не весь воздух с океана. И снова ушёл вниз и уже спокойно, пропустив над собой волну, снова вынырнул между волн.

Подгребая руками, я уже поднялся на волне и вновь опустился.

Какой восхитительно вкусный и насыщенный воздух…., какое ласковое солнце…, как тепло в воде…, как вообще здорово жить…

Я приходил в себя, постепенно успокаиваясь, не делая резких и суетливых движений. Силы мне ещё были нужны. Я выиграл лишь первый раунд.

Матрац, пока боролся за жизнь, отогнало от меня на десять метров и ветром гнало всё дальше и дальше. Ноги хоть и действовали, но было очень больно ими шевелить, что не давало мне возможности плыть быстро. Мог работать только руками. А они, уж из собственного опыта, быстро уставали.

Поднявшись на очередной волне, увидел в двухстах метрах нашу резиновую лодку. Замахал руками и закричал: – Парни…, Эггееей….

Кричать, что я тону или нуждаюсь в помощи, было немножко стыдно. Поэтому остановился на неком нейтральном вопле, который товарищи правильно поняли и борясь с волнами, подплыли ко мне в течение десяти минут. С трудом затащили меня во внутрь и я с облегчением лёг облокотившись на горячий резиновый борт. Объяснил про судорогу, что они восприняли с удивлением, но нормально. Предложили ещё поколоть и хоть ноги и так болели, но я безжалостно ткнул булавкой обе ноги несколько раз. Но эффекта как такового уже не было. Перенапряжённые мышцы продолжали лишь сильно болеть. Ходить, конечно, буду, но неделю придётся двигаться в раскоряку.

Прошло ещё минут сорок и рыбалка само собой прекратилась. Народ стал подгребать к лодке и складывать туда свои трофеи. Кто-то из ребят словил мой матрац, который оказался на его пути и прибуксировал его к лодке. Чему я был очень рад. Ту раковину, из-за которой чуть не утонул, я ведь так и не бросил и сейчас с удовольствием рассматривал её. И она оправдала себя. Конечно, тонуть из-за неё не стоило. Но сейчас…, когда всё позади… Я с удовольствием крутил её в руках. Крупная, внутреннее зеркало большое и гладкое. Как и ожидал, цвет нежно-розовый. А когда с неё снимут наросты мелких водорослей, годовых наслоений и отшлифуют, то и снаружи она тоже не подкачает. А тут подгоняют ещё и мой матрац, где остальной улов. Да, ещё минут пять и ракушки расползлись и свалились бы опять в свою стихию. Но не успели. Тут тоже улов был неплохой и рыбалка себя оправдала. Даже происшедшее со мной, тонизирующее стряхнуло меня, заставив на мир взглянуть под другим углом. И этот угол меня очень радовал.

Все приплывшие быстро завалили лодку трофеями. Каждый ехал на рыбалку за своим. Если мне нужны были ракушки, то ребята в своих желаниях были более разнообразны. Под ногами лежали те же самые ракушки разнообразных форм, морские звёзды, начиная с маленьких и кончая большими, шевелили длинными усами и клешнями лангусты, несколько веточек кораллов, истощающих сильный запах йода. За бортом в сетке болтались по несколько штук рыбы Утюг и рыба – Шар. Правда, рыба Шар сейчас были обычного вида, но их наши сувенирщики раздуют и они будут соответствовать своему названию.

Вообще наши сувенирщики были широкого профиля. С ракушками всё понятно. Подвесят на крюки и за сутки вытащат саму живую плоть, живущую внутри. Обработают на станке, очищая её от наростов и мусора, а также снимая лишнее и обнажая чистую поверхность ракушки. Заполируют и покроют ровным слоем прозрачного лака. Ракушка готова. И в Союзе это вполне экзотично-приличный и желаемый сувенир на все случаи жизни. Обычная ракушка если сдать её в комиссионку тянула на 25 рублей. Отличный подарок друзьям и родственникам, да и как память о службе на Кубе она просто просилась на самое видное место в серванте или на полке в большой комнате. Неплохо брали их и моряки на барках, меняя раковины на часы и другие западные занятные безделушки, которыми можно было щегольнуть в Союзе. Ходили ещё разные разговоры, что стюардессы охотно отдавались бойцам и цена вопроса была как раз ракушка. Так что ими затаривались по максимуму.

Лангусты более тонкая работа. Из них доставалось всё мясо. Потом разбирали на отдельные костяные составляющие, которые вычищались и потом собирались заново на проволочках. Всё это лакировалось и готовый лангуст крепился на полированной дощечки с какой-нибудь надписью, типа – «Куба 1986-1988» и другие. Но это была работа штучного характера и, как правило, их везли в Союз одну-две штуки. В отдельных коробках, потому что были довольно хрупкими штуками.

Чучела крокодилов. Их везли не для себя и не для памяти. Либо для взятки, либо на продажу. Для себя, для памяти о службе на Кубе, брали крокодильчиков небольших размеров – сантиметров тридцать-пятьдесят. У этих крокодильчиков все замашки и стать были, как у взрослых и они были способны, если сунешь палец его и оттяпать.

А большие…, тут всё было индивидуально. Шли от метра и дальше. Причём цена в комиссионках была твёрдая, 1 сантиметр крокодила – 1 рубль. В основном от полутора метров до двух. Под них колотили отдельные ящики. Честно сказать, хорошие получались чучела. Почему то препарировали их на живую. Заматывали пасть, подвешивали на деревяшку, растопыривали и привязывали надёжно лапы и хвост и по живому вскрывали живот, вытаскивая кишки и лишние по максимуму. Почему не на мёртвом это делали – Не знаю? Когда убирают всё мясо и лишнюю плоть, вычищают всё – начинают прокалывать остальные места и пропитывать через шприцы формалином, убивая всё, что могло гнить. Достаточно кропотливый и нудный процесс. Потом набивали его