Сегодня солнце не зайдет - Илья Афроимович Туричин

— Не подойти! — крикнул Зуев. — Может, на гребне проскочим!

Лохов отрицательно помотал головой:

— Привяжите к линю спасательный круг! Бросим за борт. Авось прибьет!

— Есть! Коган, Федоров! Привязывайте круг. Да покрепче.

Стали крепить тонкий прочный конец к спасательному кругу. Конец лежал на дне шлюпки, свернутый в бухту, успел намокнуть, смерзнуться и теперь скользил в руках. Круг сбросили в воду. Волна накрыла его, понесла, но, не донеся до скалы, завертела, забила на камнях и выбросила назад.

Новая волна ударила в шлюпку, окатила гребцов.

— Держите против волны!

— Есть!

Четверо гребцов налегли на весла. Шлюпка повернулась носом к волне. Коган ведром вычерпывал воду.

Вновь попробовали пустить круг, но свирепый накат, покрутив, снова выбросил его назад.

Тогда Лохов скинул меховую куртку и стал стаскивать сапоги.

— Разрешите мне, — сказал мичман Зуев.

— Не разрешаю. Подтяните круг.

Владимир подтянул круг к шлюпке.

Лохов снял китель.

— Товарищ командир… — начал было Зуев, но Лохов свирепо сверкнул глазами:

— Разговоры! Держать шлюпку. Разобьет.

Зуев молчал. Приказ командира не обсуждают. Но будь он на месте командира — приказал бы любому матросу. А может, тоже полез бы сам?

Лохов неловко перекинулся через борт, схватился одной рукой за круг. Сжал зубы. Ну, держись, море!

А море будто только и ждало Лохова. Оно подхватило его на гребень волны, жадно потащило к скалам, потом на какое-то мгновение придержало на весу, подкатило новую волну, занесло над ним вспененный гребень, ударило сверху, завертело, сдавило, навалилось ледяной тяжестью. У Лохова перехватило дыхание. Он отчаянно заработал свободной рукой и ногами. Хлебнул соленой воды. Почувствовал острую боль не то в плече, пе то в груди… Ослабевшие вдруг пальцы выпустили спасательный круг… Пена хлестнула в лицо. Лохов закрыл глаза. Все. Конец…

Бело-красный круг отбросило к шлюпке, линь ослаб в руках боцмана. Матросы, казалось, окаменели и с ужасом смотрели в шипящую пену.

Владимир, как был, в сапогах и шапке, прыгнул в воду. Восторженное ощущение ловкости и силы все еще не покидало его. Может быть, оно толкнуло его в волны? А может быть, еще что-то, что жило и теплилось в нем с детства? А может быть, просто бесшабашная, безрассудная удаль молодости?

Волна понесла его на скалы. Владимир ухватился за круг. Матрос не плыл. Его тащило. Потом он ощутил под ногами дно, и когда вода, крутясь и пенясь, с ревом поволокла его назад, он устоял. Устоял каким-то чудом, И вдруг прямо перед собой увидел командира, которого несло в море. Не отпуская круга, он подхватил командира и рванулся к берегу. А навстречу ему тянулись те люди, со скалы. Почти все они вошли в воду, держась друг за друга, и крайний, весь в пене прибоя, с искаженным от напряжения лицом, протягивал к Владимиру руки. И Владимир рванулся навстречу этим рукам, торопясь, таща за собой тяжелое тело командира, скользя по угловатым камням. А новая волна уже гремела за спиной. И Владимир вдруг отчетливо понял, что он не дотянется до этих протянутых к нему рук. Не хватит времени. Волна собьет его с ног и потащит назад. И в какую-то долю секунды пришло отчаянное решение. Он отпустил безжизненное тело командира, обеими руками схватил круг, приподнял его над головой и со всей силой бросил вперед, людям на скале. И в тот миг, когда протянутые руки схватили падающий круг, волна ударила Владимира в спину, сбила с ног. Падая, он успел схватиться за линь и удержать тело командира. Потом, когда волна схлынула, теряя последние силы, Владимир потащил командира к берегу, перехватывая линь окровавленными пальцами. Кожу с ладони сорвало, но он не чувствовал боли. Когда его подхватили люди на скале, восторженное ощущение собственной ловкости и силы все еще жило в нем.

А по воде, держась за протянутый от шлюпки к скале линь, уже пробирались двое матросов.

В кают-компании хлопотал врач. Лохов лежал без сознания.

Спасенные рыбаки были измучены, поморожены и тоже нуждались в помощи.

Каюты замполита и механика превратились в госпитальные.

Семенов послал подробную радиограмму в базу Комдив разрешил идти прямо в город, доставить Лохова и других пострадавших в госпиталь.

Владимиру сделали перевязку, крепко натерли спиртом, дали немного выпить. Он не захотел лечь в госпитальной каюте и спустился в матросский кубрик.

— Как командир? — спросил Джигит.

— Плохо. В сознание не приходит.

— Ай, герой! В такую воду сам прыгнул! Ай, герой! И ты тоже, Володя, герой. Я бы тебе орден дал!..

Владимир улыбнулся, пытаясь влезть на свою койку.

— Стой, — остановил его Джигит. — Ложись на мою, внизу. Не надо тебе наверх. — Он ласково, но настойчиво подтолкнул Владимира к своей койке и помог ему улечься, а сам присел рядом и уставился на товарища блестящими черными глазами. Потом неожиданно вскочил, взмахнул руками:

— Слушай! У меня конь есть — огонь! Приедешь — бери коня. Дарю.

— Спасибо, Джигит.

— Отстань от него, — сказал Сеня. — Куда он твоего коня денет? В рундук засунет? Пусть человек поспит.

Владимира знобило. Боль в руке становилась все острее.

— Слушай, Сеня, меня, наверно, в госпиталь сдадут.

— Вот и хорошо. Отлежишься.

— Подвахте лед скалывать! — раздался сверху голос Зуева.

Матросы торопливо начали одеваться, а Зуев спустился по трапу и подошел к Владимиру:

— Ну как, Федоров? Отошел маленько?

— Отошел. Только знобит.

Зуев склонился к самому уху:

— Есть у меня энзэ. Понял? Я хоть и непьющий, а всегда при себе имею. На особый случай. Выпей.

— Я уже пил спирт.

— Неважно. То — медицинский. А то — боцманский. На травках настоен. Самый что ни на есть пользительный. От всех болезней.

Зуев ушел и вскоре вернулся, придерживая рукой оттопыренный карман. Достал бутылку, раскупорил, прихватив пробку зубами, налил в стакан буроватую жидкость.

Владимир выпил одним духом и закашлялся. Водка, настоянная на красном горьком перце и каких-то корешках, ожгла внутренности.

— Заешь, — сказал предусмотрительный Зуев и сунул Владимиру прямо в рот кусок копченого палтуса. — Вот так. Это лечение по-нашему, по-северному.

Когда мичман ушел, Владимир забылся коротким сном. Привиделось ему тихое Черное море. И луна в окружении звезд. И лунная серебряная дорожка на темной воде. И они идут по этой зыбкой сверкающей дорожке, держась за руки. Он и Светлана.

Лохов проснулся и не сразу понял, где находится. Чужая каюта. Не качает. Полумрак. Только в углу на столике горит неяркая лампочка, да по переборке растянулась тень от сидящей за столиком женщины. Откуда на корабле женщина?