Любимых убивают все - Сабрина Хэгг

– Окей тогда… завтра увидимся в школе?

– У меня завтра же нет уроков. Но послезавтра точно встретимся. Расскажешь, как тебе фильм, хорошо? – И он торопливо положил трубку, не дожидаясь ответа.

Йенни вздохнула и засунула телефон в карман.

«Обязательно», – прошептала она себе под нос.

* * *

Вечер у Акселя выдался более или менее свободным. Вернувшись домой с подработки в кафе, он прибрался, запек лосося в горчично-медовом соусе и порубил салат из всех овощей, которые нашел в холодильнике, – надеялся, что в этот раз дождется маму к ужину.

Хоть зачастую Аксель убеждал себя в том, что мечтает не видеть мать сутками, чтобы избежать ссор, он тем не менее каждый вечер сидел, напряженный, в топком беззвучии ее неприсутствия, и ждал. Ждал, когда Кристин вернется – трезвая, пьяная, веселая, раздраженная. Любая. Лишь бы вернулась. Тихий пустой дом, холодные стены, навязчивые образы из прошлого, шепот моря и собственное дыхание сводили Акселя с ума. Приступы необъяснимого, но совершенно реального, нестерпимого ужаса всегда заставали его таким – одиноким, впитавшим в себя всю безжалостную тоску нагрянувшей ночи, всю тяжесть своих воспоминаний. Ему казалось, что, если бы не отвлекающие переписки с друзьями обо всякой чепухе и рисование, он бы лишился рассудка еще в начале года.

Стрелка на часах из белого дерева уже показывала восемь вечера, а день, недавно горевший за французскими окнами, давно угас, напоследок покрыв небо кроваво-красными разводами. Кристин все не было.

Когда Аксель потерял надежду на то, что мама вернется трезвой и раньше полуночи, он услышал негромкий стук в дверь, вскочил с дивана и включил свет в гостиной, которая прежде казалась мрачной и неуютной в свинцовом сумраке ночи. Когда он, распахнув дверь, увидел на пороге Кристин, то улыбнулся и выдохнул с облегчением.

– Привет, мам, – проговорил Аксель, впуская Кристин в дом. – Ты чего так поздно?

– Я сегодня ездила в Стокгольм… за тканями. Решила сшить себе платье, – сказала она и нагнулась, чтобы снять туфли. Голос ее был почти беззвучным и таким же безжизненным, как глаза, окруженные паучьими лапками морщин. Взгляд ее метался по полу и стенам. Казалось, будто Кристин что-то неожиданно вспомнила или же напротив – внезапно забыла. Выпрямившись и взглянув наконец на сына, она добавила: – Я привезла тебе подарок.

Мама опустила руку в ярко-красную сумочку, пошуршала недолго бумажками и достала набор из восьми маркеров для рисования. Кристин протянула подарок Акселю медленным, неуверенным движением, словно сомневалась, что он его примет. Но Аксель благодарно улыбнулся и забрал прозрачную упаковку с «Копиками» из сухих и холодных рук матери.

– Спасибо, мам, – сказал он полушепотом. – Но они очень дорогие, не стоило так тратиться.

– Да не за что. Я просто подумала… мои маркеры почти все засохли… рисовать тебе, наверное, нечем теперь. А тут все цвета такие красивые. Яркие.

Аксель кивнул и поблагодарил мать еще раз. Он не стал говорить ей, что давно уже не пользовался цветными маркерами – последний год ярким краскам не находилось места в его рисунках.

От ужина Кристин отказалась. Попросила лишь чаю, который Аксель потом принес ей в гостиную. Сам он уселся рядом с матерью на диван. Аксель сидел безмолвно, глядел на Кристин с беспокойной заботой.

– Я была у их квартиры… Там ничего не поменялось. Даже велосипед его до сих пор стоит на парковке. Как будто… – Кристин со звоном опустила чашку с блюдцем на стол. Казалось, она хотела добавить еще что-то, но то ли не решалась, то ли не могла подобрать нужных слов.

Аксель не нашелся с ответом – лишь неопределенно повел плечом.

– Мам, я хотел спросить… я видел сегодня у тебя на полке в ванной «Золофт». Давно ты снова на антидепрессантах?

Кристин развернула лицо к Акселю, ее бесцветные брови сошлись на переносице. Затем она кивнула – сухо, коротко.

– Мне снова стало очень… очень плохо. Как тогда. – Кристин сделала паузу, ее взгляд беспомощно заскребся о пустую стену, как скребется пришвартованная лодка о белую кость берега. – Ты и сам, наверное, это заметил. Я очень просила, и психотерапевт мне выписал «Золофт», по двадцать пять миллиграммов в день пока.

Аксель крепко сжал челюсти, медленно покачал головой. Оброненное мамой «как тогда» вонзилось в него стрелой неистового страха, омыло его мрачными, мутными водами воспоминаний. Он не сумел бы уже выдержать то грозное, безумное «как тогда», повторись все снова.

– Помогает? – спросил Аксель и, подавшись вперед, коснулся подушечками пальцев маминых коленей.

Кристин пожала плечами и вздохнула протяжно и громко. Рука ее медленно поднялась, легла невесомо Акселю на щеку. Большим пальцем она провела линию от его верхней губы к скуле. Еще год назад Аксель увернулся бы от материнских нежностей, нахмурился бы недовольно, как делают все мальчишки его возраста, когда избежать навязчивой родительской ласки не удается. Теперь же он тянулся к матери с безрадостной робостью, словно боялся, что она его отвергнет, словно знал, что не заслужил таких касаний, таких взглядов.

Когда руки Кристин легли ему на плечи, Аксель замер, сердце тяжело и громко скользнуло куда-то вниз, словно бильярдный шарик в лунку. Она обняла его крепко, опустив маленькую светлую голову на худое сыновье плечо. Аксель осторожно обнял мать в ответ.

– Хочешь посмотрим что-нибудь?

Кристин снова пожала плечами:

– Включи что-то веселое. Или что-то красивое. Что-то, что папа бы включил.

* * *

Когда часы показали почти девять, в заднем кармане Акселя завибрировал телефон. Звонила Йенни.

– Алло? – сказал Аксель, выйдя из гостиной, где уснула Кристин.

– Привет. Я хотела спросить… у тебя есть планы на вечер? То есть я имею в виду, на завтра… Завтрашний вечер.

– Да нет вроде бы. А что?

– Просто я хотела пригласить тебя на предпоказ фильма… в Мальмё. Завтра, в семь вечера. Извини, что звоню в последний момент, но просто мы с Луи должны были ехать вместе, и билеты я купила на двоих, но он сказал сегодня, что не сможет. Билет пропадает тогда. Но если у тебя есть другие планы, то так и скажи. Я все понимаю… – Она замолкла на мгновение, выдохнула шумно. – Это, наверное, самый большой минус того, чтобы иметь всего одного друга, – если у него меняются планы, получается, либо пропадают деньги, либо приходится идти, куда вы там собирались, в одиночку… а это обычно отстойно.

– Знаешь что, Йенни? Это был удар в спину! – воскликнул Аксель, сделав акцент на последнем слове –