Красная Поляна навсегда! Прощай, Осакаровка - София Волгина

– Рублей пятьдесят, думаю, хватит. Надо купить учебники, всякую мелочь Наташке в школу.

Она махнула головой в сторону Натальи, которая держала на руках Женечку и смотрела в их сторону. Она явно ждала, когда мама заберет ребенка и разрешит выйти на улицу поиграть. Женечка неспокойно ерзала и хныкала.

– Дай сюда ребенка, грубо сказала дочери Ирини. Хмурая Наташа подвела сестру. Ирини почти выхватила Женечку из ее рук. Посадила ее на колени, прижала к себе.

– Мурунизандуни-маленькая дурочка. Ну, что тебе не хватает? Она погладила ее по голове, улыбнулась ребенку.

Наташа переминалась с ноги на ногу.

– Мам, я пойду, погуляю.

– Иди с Катей.

Катя стояла, уцепившись за мамин подол. Она не хотела уходить. Ирини приобняла ее тоже.

– Ну ладно. Иди одна. Смотри, ненадолго. Чуть стемнеет, чтоб была дома.

Наташа была уже за калиткой.

– Ладно! – послышалось оттуда.

Тетя Соня собралась уходить, когда в калитку постучала кума Лиза, которую прозвали «Ирини пу эн? То есть «Ирини где?», потому что, еще не доходя до дома, она выспрашивала у детей и соседей, дома ли Ирини. Зайдет во двор и пока не зайдет в дверь дома, все спрашивает: «Ирини пу эн?» Обычно, она еще только подходила к дому, а Наталия уже прибегала сообщить, что «Ирини пуэн» идет к ним.

Кума Лиза была очень живописной внешности. Вся она являла из себя редкую, тонкую, какую-то царственную, но, к сожалению, уже заметно увядающую, красоту. Старшая ее дочь, Нина, была ее прекрасной копией, к тому же очень бойкой, не в пример неграмотной и немного забитой матери.

И, если надо было разобрать какую-то справку или официальную бумагу, Лиза приносила малограмотной Ирини, и та по складам читала и разбирала ее. В крайнем случае они обращались к тете Соне, их палочке-выручалочке.

Тетя Соня закончила школу на греческом языке, русскому там, наверно, тоже учили. Грамотная была тетя Соня. Столько всего знала. И Библию тоже. Все так хорошо объясняла про Иисуса Христа. Спасибо, Бог послал Ирини такого человека на ее жизненном пути! Сейчас кума Лиза пришла без дела. Просто так, мимо шла. Спросить, как дела, поговорить о своих проблемах. Муж ее пропал без вести в тюрьме, сейчас старшему сыну было около четырнадцати лет, дочерям около десяти и семи лет. Младшая, Марика, хромая с рождения. И, как она ни старались вылечить ее, нога сохла и не поддавалась лечению. Хроническая нехватка денег сводила куму с ума. А тут еще и сын разболтался, связался с какими-то ребятами, целыми днями дома его нет, школу бросил.

– Как это бросил? – удивленно спросила Ирини. – Куда школа смотрит?

– Они приходили, вызывали Колю к директору. Он обещал ходить в школу, а сам уходит и все тут.

– Может учиться ему трудно? Пусть выделят кого-нибудь в помощь из учеников.

– Он бы перешел, если б не пропускал, так говорила его классная руководительница, а теперь остался на второй год в седьмом классе. Он категорически отказывается идти в сентябре в школу. Сейчас целыми днями собирает по улицам всякие бутылки, тряпки, сдает татарам в «Шары-бары». Иногда даже мне дает мелочь на хлеб или молоко.

– Ну и дела! Такой Коля хороший парень у тебя был! Что же теперь делать?

– Говорит, пойдет в вечернюю школу. А сейчас ищет работу.

– Кто же его возьмет в его возрасте, – спросила тетя Соня.

– Говорит, что возьмут в сапожную мастерскую. Будет обувь шить.

Лиза говорила вяло, как будто не о собственном сыне. Видно было, что она давно не сопротивлялась течению ее тяжелой жизни. Ирине стало остро ее жаль.

– Мой брат, Федя, был сапожником. Очень даже хорошая профессия! Пусть идет работать, быстрее поймет цену деньгам. Не бойся, не пропадет! Еще и тебе поможет.

Лиза слабо улыбнулась. Рассеянно покачала головой, дескать: «Да, надеюсь на это».

– Давай пойдем в церковь, – вдруг предложила Ирини. Мы с тетей Соней собираемся в это воскресенье. Помолимся Богу. Я давно уже хочу сходить, свечи поставить Николаю Угоднику.

Лиза даже обрадовалась:

– Да с удовольствием! Попрошу Господа надоумить сыночка, как жить дальше. Как нам всем жить. Попрошу, может, муж мой вернется. Говорят, к некоторым вернулись их мужья.

– Ну что ж, если он жив, то вернется. Будем молиться.

– За твоего тоже помолимся. Не поверю, что он может так, ни с того ни с сего исчезнуть. Такой серьезный, умный. Я тебе всегда завидовала.

Ирини отозвалась с хорошей долей сарказма:

– Как видишь, завидовать было нечему.

– Брось ты! Кто его знает, что с ним случилось… Человек может заболеть и пролежать в больнице два месяца, – заметила недовольным тоном тетя Соня

– Смертельно больной, конечно, «не может» написать домой, – усмехнулась Ирини. – Ладно, договорились: поедем в церковь. Спасибо тете Соне, она заняла мне денег. Если у тебя нет на автобус и свечи, я тебе займу два рубля.

– Спасибо, Ирини! – Лиза растроганно обняла подругу.

Боевая Ирини всегда поднимала дух Лизы, а Лизины проблемы показывали Ирини, что ее дела, фактически, получше, чем у кумы.

– Ничего, не пропаду, – думала она, оставшись одна после часовой беседы с подругами. На сковороде жарилась картошка. Вчера выкопала последнюю. Всего у нее три мешка. Хватит надолго. Посолила помидоры, огурцы, баклажаны. Есть что поесть. А там посмотрим. С голоду не помрем.

Тяжесть на сердце немного отступила.

«Лизин муж пропал в тюрьме, а мой-то куда делся? И был ли когда-нибудь у меня муж?» – думала она с обидой. Слезы текли по ее щекам. Она их быстро вытерла.

– Мама ты плакала? – спросила чувствительная Катюша.

– Ек (нет), доча, нет. Это я лук нарезала с картошкой пожарить.

* * *

«Заготзерно» полностью отстроил новый огромный элеватор. Осакаровка расцветала. Сельчане отстраивались, дома росли, как грибы после дождя. К шестьдесят первому году, году полета Гагарина в космос, в маленьком поселке было построено несколько новых административных зданий, новая средняя школа, клуб, больница и Дом пионеров, который сразу же заполнился звонкими голосами детей. Население Осакаровки уже второе десятилетие состояло в основном из греческой, немецкой, русской и немного чеченской национальностей. Чеченцев осталось мало, потому что после пятьдесят шестого года они в массовом порядке возвратились в родные места. Резко возросло количество нового жилого сектора. Немцы и греки, и другие ссыльные строили себе добротные, как на сто лет, дома. Насадили сады фруктовыми, морозоустойчивыми деревьями. На огородах сажали такие овощи, как лук, чеснок, морковь, свеклу, баклажаны, помидоры, огурцы, фасоль, петрушку, укроп и другую мелочь, щавель,