Твой рай - Джехи Лим

Когда Наен впервые увидела платье, она тут же вспомнила наряд свахи с Пхова. Это было самое красивое платье, которое она когда-либо видела. Но свадебное платье было несравненно роскошнее и ослепительнее. Она была просто поражена тем, насколько тщательно Чансок готовился к бракосочетанию. Дело было не только в платье. Красочного постельного белья и косметики, купленных в китайском магазине, было достаточно, чтобы напомнить ей о богатом детстве.

– Говорят, что он и этот дом тоже купил в прошлом году. Это правда? – спросила женщина, одевающая Наен.

– Мы еще не обсуждали этого… – ответила Наен, стараясь скрыть волнение.

Интересно: то, как владелица парикмахерской или женщина из магазина тканей махали ей рукой каждый раз и приветствовали ее – так проявлялось уважение к ней как к супруге владельца дома? Только тогда Наен все поняла. Она прекрасно понимала, что нелегко заиметь собственный дом в чужой стране, и не могла избавиться от мысли, что это похоже на подарок с того света от родителей, сделанный из любви к ней. Как же сильно отец переживал за свою единственную дочь! Возможно, именно благодаря ему Чансок стал мужем Наен. Если отец и мог что-то сделать в мире живых после своей кончины, то наверняка это он помог ей встретить такого человека, как Чансок.

Наен впервые за долгое время думала об отце. Как бы ей хотелось, чтобы он сейчас был жив! Если подумать, не стоит слишком жалеть Канхи. Теперь каждой из них остается только жить своей жизнью. Разве у отца Канхи не было привычки так говорить? «Наен, сколько имущества оставил тебе твой отец? Если бы я управлялся с ним хорошо, этих денег нам хватило бы на всю жизнь. Мне так жаль!» Точно. Больше не нужно жалеть Канхи. Она ничего у нее не отбирала. На короткое время возникла некоторая путаница, но она нашла верный путь. Ее отец ведь и так щедро одарил семью Канхи, поэтому отношения с Чансоком стали компенсацией за несчастную жизнь, когда она росла в ветхом доме, в семействе, которое едва концы с концами сводило. Тут хоть сто раз передумай, а то, что сказал отец Канхи, было правдой. Но теперь все наконец вернулось на круги своя.

Разложив все по полочкам у себя в голове, Наен почувствовала себя очень легко и свободно. Она взяла с туалетного столика помаду и нанесла на губы. Теперь они выглядели влажными, как будто на них упал мокрый красный лепесток какого-то цветка. Наен долго смотрела на свое отражение: в зеркале виднелась прелестная женщина – и Наен видела ее впервые.

Время, когда зреет папайя

Папайя была распространенным фруктом, который рос повсюду на территории «Лагеря девять». Очень странно было видеть плоды размером с кулак взрослого человека, свисающие с высоких и стройных стволов. Листья по форме напоминали широко раскрытый веер взрослой пальмы, с длинными черенками. Маленькие, вытянутые белые цветы гроздьями распускались на концах толстых ветвей. Когда цветы опадали, светло-зеленые плоды папайи размером с горошину свисали один за другим с кончиков лепестков. Плоды срослись в одном месте, как будто конкурируя между собой, и сначала были зелеными, но по мере созревания становились ало-желтого цвета.

Когда женщины в лагере сказали, что папайя – фрукт, который пахнет фекалиями и абсолютно бесполезен, я только головой покачала. Я не могла поверить, что фрукты могут дурно пахнуть. Должно быть, их позабавило мое выражение лица, поэтому Сунре сунула ломтик мне в рот и предложила попробовать.

Папайя еще не успела попасть мне в рот, а я уже сморщилась и зажала нос. Ужасный запах, словно развернутый использованный подгузник! Сунре расхохоталась.

Дерево папайи само хорошо росло, безо всяких усилий. Все, что ему было нужно, это дождь каждые три-четыре дня и палящее островное солнце. Даже без особого ухода дерево приносило много плодов, как плодовитая женщина. Мне оно нравилось.

Когда у детей в лагере бывал свободный день, они спорили, кто первым заберется на дерево папайи. Когда мальчик, выигравший пари, начинал взбираться на дерево, тонкий ствол качался, как будто вот-вот сломается. Дети так кричали, что уши сворачивались в трубочку. А они будто наслаждались этим сомнительным тревожным удовольствием. Иногда дерево папайи надламывалось под тяжестью ребенка. Тогда дети поднимали шум, вопя и хлопая в ладоши. Примерно в это время из кухни выбегали женщины и кричали на них.

Я прекратила шить и взглянула на дерево. Солнечный свет проходил сквозь широкие листья. Он выглядел еще сочнее в местах, где листья накладывались друг на друга. Темно-зеленые листья были прекрасны, как будто только что распустились.

Внезапно мне вспомнился день моей свадьбы. Я подумала о Наен, а точнее о Чансоке.

– Вы, две невесты, были такими красивыми в тот день! – вспоминала иногда Сунре.

Праздничный наряд, который я тогда надела, был простой и опрятный. Меня немного волновало то, что это, похоже, была самая чистая одежда за всю мою жизнь. Я обернулась и взглянула на себя в зеркало. Цветок, который Сунре вплела в волосы, был еще свежим и ароматным. Я увидела проходящего мимо Чансока в черном костюме. Он был так прекрасен, что сначала я даже не узнала его. Хотя слово «прекрасен» вряд ли подходит мужчине, особенно Чансоку, но это было первое слово, которое пришло мне на ум в тот момент. В ослепительном солнечном свете, льющемся сзади, воротник его черного костюма сверкал, словно птичье оперение.

Я не могла поверить, что невестой, стоящей передо мной, была Наен. Свадебное платье в стиле тех, которые носят западные женщины, было настолько белым, что казалось голубоватым. Женщины в один голос заявили, что среди всех невест по фотографиям она была первой, кто надел такое роскошное платье. Наен выглядела очень счастливой.

– Мы живем в Гонолулу, а не на плантации. Этот человек управляет обувным магазином. Он говорит, что это бизнес. Я все это время провела там. Позади магазина две комнаты и еще отдельная ванная и туалет. Я готовлю еду, а когда скучно, хожу послоняться по окрестностям. Он говорит, что они с твоим мужем долгое время работали вместе на плантации.

Когда я спросила, где она была все это время, Наен затараторила так быстро, что, казалось, она вот-вот задохнется. Похоже, она вернулась к своему прежнему яркому и веселому состоянию. Наен очень естественно произносила такие вещи, как «этот человек» и «мой муж». Слово «муж» все еще казалось мне незнакомым и далеким, но, вылетая