Приключения Джека Баллистера. Отто Серебряная Рука - Говард Пайл

– Около десяти лиг, – мрачно ответил барон.

Ганс сложил губы, словно собираясь свистнуть, но барон этого не заметил, потому что смотрел прямо перед собой с каменным лицом. Те, кто следовал за ним, смотрели друг на друга, и у каждого была одна и та же мысль – сколько времени пройдет, прежде чем их догонят?

Когда это произойдет, каждого из них ждет смерть.

Они достигли гребня горы и помчались, потому что спуск в долину был гладким и ровным. Они ехали в мертвой тишине. Время от времени спутники барона оглядывались через плечо. Они обогнали преследователей на милю, когда головы в шлемах показались над гребнем горы, но что толку в миле, если между ними ровная дорога и свежие лошади против усталых?

Сколько времени пройдет, прежде чем их догонят?

Отряд скакал все дальше. Солнце поднималось все выше, становилось все жарче. Не было времени отдохнуть и напоить тяжело дышавших лошадей. Только однажды, когда они пересекали небольшой ручей, бедные животные наклонили головы и сделали несколько глотков прохладной воды, а Одноглазый Ганс смыл часть сажи с рук и лица. Они продолжали путь. Барон Конрад ни разу не повернул головы, пристально глядя прямо перед собой, он все так же ехал вперед по бесконечной дороге, а светлая головка и бледное лицо бедного Отто покоились на его закованном в сталь плече, а до Санкт-Михаэльсбурга еще оставалось восемь лиг.

Перед ними лежал небольшой холм, и поднявшись на него, все, кроме барона, как по команде, повернули головы и посмотрели назад. Затем не одно сердце замерло, потому что сквозь листву деревьев внизу они заметили блеск доспехов своих преследователей – не более чем в миле от них. В следующее мгновение они перевалили через гребень, и там, внизу, текла широкая сверкающая река, а еще ближе ее приток, через который был перекинут грубый, узкий, трехарочный каменный мост в том месте, где глубокую, медленно текущую воду пересекала дорога.

Усталые лошади тащились вниз по склону до самого моста.

– Стой! – внезапно крикнул барон и натянул поводья.

Его спутники в замешательстве остановились. Что он хочет сделать? Барон повернулся к Гансу, и его голубые глаза сверкнули, как сталь.

– Ганс, – сказал он низким голосом, – ты служил мне долго и верно, выполнишь ли ты в этот последний раз мою просьбу?

– Да, – был краткий ответ.

– Поклянись в этом, – сказал барон.

– Клянусь, – сказал Ганс и осенил сердце крестным знамением.

– Хорошо, – сурово сказал барон. – Тогда возьми мальчика и вместе с остальными скачи как можно быстрее в Санкт-Михаэльсбург. Отдай ребенка на попечение аббата Отто. Расскажи ему, как я присягнул на верность императору, и что я этим приобрел – мой замок сожжен, мои люди убиты, а этот бедный, наивный ребенок, мой единственный сын, изувечен моим врагом.

– А вы, господин барон? – спросил Ганс.

– Я останусь здесь, – спокойно сказал барон, – и буду сдерживать тех, кто преследует меня, до тех пор, пока Бог даст мне на это сил.

Ропот протеста поднялся среди спутников барона, двое из которых были его близкими родственниками. Но Конрад из Дракенхаузена яростно повернулся к ним.

– Неужели, – сказал он, – я так низко пал из-за своих несчастий, что даже вы осмеливаетесь поднять свой голос против меня? Клянусь добрым Небом, я начну с того, что убью первого человека, который осмелится ослушаться моего приказа.

Затем он отвернулся от них.

– Вот, Ганс, – сказал он, – возьми мальчика и помни, старый мошенник, о своей клятве.

Барон в последний раз прижал Отто к груди.

– Дитя мое, – прошептал он, – постарайся не ненавидеть своего отца, когда будешь вспоминать о нем, даже если он был жесток и кровожаден, как тебе известно.

Но маленький Отто, измученный своими страданиями и слабостью, не осознавал, что происходит, он видел события, как в лихорадочном сне.

– Прощай, Отто, – сказал барон, но губы Отто лишь слабо шевельнулись в ответ. Отец поцеловал его в обе щеки. – Давай, Ганс, – поспешно сказал он, – увези его отсюда. – И он снял руки Отто со своей шеи.

Ганс посадил Отто в седло впереди себя.

– О, мой дорогой господин барон… – произнес он, внезапно замолчал и повернул нелепо подергивающееся лицо в сторону.

– Иди, – резко сказал барон, – не теряй времени на женские слезы.

– Прощай, Конрад! Прощай! – сказали два его родственника и, подъехав, поцеловали его в щеку, затем повернулись и ускакали вслед за Гансом, а барон Конрад остался один на один к лицу со своим смертельным врагом.

Глава XIII

Как барон Конрад удерживал мост

Когда последний из его отряда пронесся по извилистой дороге и скрылся из виду, барон Конрад встряхнулся, словно отгоняя одолевавшие его мысли. Затем он медленно выехал на середину моста, где развернул коня так, чтобы встретиться лицом к лицу с приближающимися врагами. Он опустил забрало шлема и закрепил его, а затем проверил, что меч и кинжал свободно висят в ножнах и при необходимости их легко выхватить.

Преследователи неслись вниз по крутой тропинке с холма. Спустившись к мосту, они натянули поводья, потому что путь им преградила неподвижная закованная в сталь фигура на огромном боевом коне, тело которого было покрыто потом и пятнами пены, а широкие, красные ноздри тяжело раздувались.

Одна сторона моста была ограждена невысоким каменным барьером, а другая не была ничем защищена от глубокой, медленно текущей воды внизу. Это было опасное место для нападения на отчаявшегося человека, облаченного в непробиваемые доспехи.

– Вперед! – крикнул барон Генрих, но ни один человек не шевельнулся в ответ, а закованная в доспехи фигура неподвижно и прямо сидела на тяжело дышащей лошади.

– Как, – воскликнул барон Генрих, – вы боитесь одного человека? Тогда следуйте за мной! – и он пришпорил коня, направляясь к мосту.

Но по-прежнему никто не двинулся с места, и хозяин Труц-Дракена снова осадил своего коня. Он развернул коня, обвел взглядом бесстрастные лица своих спутников, и в его глазах под решеткой забрала начал разгораться гнев.

Барон Конрад расхохотался.

– Что же, – воскликнул он, – вы все боитесь одного человека? Неужели среди вас нет никого, кто осмелился бы выйти вперед и сразиться со мной? Я знаю, барон Генрих, ты не побоялся отрубить руку маленькому ребенку. Неужели тебе не хватает мужества встретиться лицом к лицу с его отцом?

Барон Генрих заскрежетал зубами от