Хорал - Кент Харуф

оставленные в пыли машиной старшеклассника. Они взглянули на дорогу в сторону того места, где начинались следы, туда, где машина остановилась той ночью перед старым пустым домом, где в сотнях ярдов заканчивалась Рейлроуд-стрит, и дальше, где пустая дорога обрывалась зарослями полыни и мыльнянки. Другой мальчик встал.

– Чё вдруг это его? – возразил он. – Наверно, еще чьи-то.

– Это его, – повторил Айк.

Мальчик взглянул на дорогу, повернулся и посмотрел в другую сторону. Затем поскреб носком ботинка по следам шин, заметая их.

– Ты что делаешь? – возмутился Айк. – Прекрати.

– Я думал, мы собираемся заглянуть в старый дом, – сказал мальчик.

– Ладно, – ответил Айк.

Они двинулись на запад, к пустой постройке. Дом старика у дороги, соседний с их собственным, был тихим и блеклым, как обычно, скрывался за густыми кустами и зарослями амброзии, и не было никакого намека, что старик сам где-то поблизости.

Подойдя к пустому дому в конце дороги, они остановились, чтобы рассмотреть все вокруг. Поломанные, неухоженные акации со свисающей лохмотьями корой, заросший двор, повсюду высохшие подсолнухи с перезревшими, высыпающимися из них семечками – поздней осенью все уже засохло и пожухло, покрылось пылью, а осевший дом обветшал и съежился; входная дверь была открыта настежь, окна уже много лет как разбились, и на единственном целом квадратном окне на чердаке висела сетка от мух, откинутая с одного угла, отчего окно выглядело странно – будто сонно приоткрывает веко.

– Ну и чё мы теперь ждем? – спросил мальчик.

– Ничего. Просто смотрим.

– Я вхожу.

На обочине дороги еще виднелись следы шин, где была припаркована машина, и отпечатки ботинок, где двое старшеклассников и старшеклассница выходили из машины и залезали в нее. Айк и Бобби склонились, изучая эти следы.

– Я захожу, – повторил мальчик.

– Погоди, – сказал Айк. – Ты должен идти за мной.

Они обогнули отпечатки ботинок, зашли на участок, пробираясь по заросшей сорняками тропинке, поднялись на крыльцо, на старые иссохшие доски, полностью лишенные краски, и вошли в открытую дверь. Сломанный стул стоял посреди комнаты, словно какой-то калека, которого бросили последние жильцы, потому что он не поспевал за ними; наверху, на северной стене, штукатурка пошла пятнами от дождевой воды. В дымоходе виднелась перепачканная сажей дыра там, где в него прежде была встроена печь, а на полу валялись пожелтевшие газеты. А еще сигаретные окурки и острые осколки зеленого стекла. И ржавая консервная банка.

– Они здесь этим занимались? – спросил тот мальчик.

Айк и Бобби оглядели комнату.

– Она была в спальне, – ответил Айк.

– Ну-ка, посмотрим, – сказал мальчик.

Они перешли в другую комнату. На голом полу лежал матрас, огарки свечей торчали из пивных бутылок, стоявших по обе стороны от него. В крышке от банки еще оставались ее окурки – с красными от помады краями. На матрасе было расстелено армейское одеяло. Айк и Бобби пересекли комнату к окну, из которого они наблюдали за девушкой с двумя старшеклассниками, как те пользовались ею той ночью, выглянули наружу и заметили примятую траву там, где они стояли и смотрели.

Другой мальчик сел на колени рядом с матрасом.

– Видать, она вопила, как бешеная, – сказал он.

Айк посмотрел на него.

– С чего бы?

– Они всегда так вопят. Орут, как чокнутые, когда принимают в свою киску. В зависимости от того, насколько он велик и как сильно им нравится.

Братья посмотрели на него с недоверием.

– Где это ты такое слышал? – спросил Айк.

– Так они делают.

– Вранье. Я в это не верю.

– Неважно, чему ты веришь.

– Что ж, она ничего такого не делала, – сказал Айк.

– Она просто лежала на спине, – добавил Бобби. – Просто лежала на спине, смотрела вверх и ждала, пока он прекратит ее донимать.

– Как же, – сказал другой мальчик. – Ладно.

Он склонился над грубым армейским одеялом, прислонился к нему лицом, понюхал его и деланно закатил глаза.

– Что такое? Что ты теперь делаешь? – спросил Айк.

– Нюхаю, не остался ли ее запах, – ответил мальчик.

Они наблюдали за ним, за его ужимками. Он поднес одеяло к лицу, нюхал его, щупал. Они не хотели, чтобы он вел себя так в этой комнате. Они это не одобряли.

– Лучше брось это, – одернул его Бобби.

– Никому вреда не будет.

– Лучше брось это, – повторил Бобби.

– Встань, – поддержал брата Айк. – Прекрати.

Мальчик скорчил мину, будто одеяло было слишком грязным, чтобы к нему прикасаться, и отпустил его. Потянулся и вынул огарок из горлышка пивной бутылки.

– Тогда я просто возьму одну из свечей, – сказал он.

– Их тоже не трогай, – приказал Айк.

– Вы здесь не хозяева. Это всего лишь мусор. Старье. Чё плохого, если я заберу чё-то?

Они собирались объяснить ему, что плохого в том, чтобы забирать отсюда вещи, но внезапно кто-то взошел на переднее крыльцо. Они отчетливо услышали, что там кто-то есть. Тяжелые ботинки гремели по полу, а потом шаги раздались в доме.

– Кто здесь?

Это был голос старика, высокий, завывающий, безумный. Они не ответили. Испуганно посмотрели в окно.

– Ну же, – позвал он. – Слышите меня? Кто в этом чертовом доме?

Они слышали, как он прошел по гостиной, затем остановился в дверях, глядя на них, – старик-сосед в грязном комбинезоне и высоких черных ботинках, в поношенной голубой рабочей рубахе, глаза красные и безумные, влажные, щеки покрыты двухдневной щетиной. В руках он держал ржавый пистолет.

– Вот вы сукины дети, – пробурчал он. – Чем это вы тут занимаетесь?

– Мы просто смотрели, – ответил Айк. – Мы уже уходим.

– Нечего вам здесь ошиваться. Вы, чертовы дети, приходите сюда и все ломаете.

– Мы ничё не сделали, – возразил тот мальчик. – Это и не ваш дом тоже. Он вам не принадлежит, мистер.

– Ах ты умничать будешь, маленький сукин сын. Я тебе башку отстрелю. – Он поднял пистолет и навел на мальчика. – Отправлю тебя в ад.

– Нет, стойте, – сказал Айк. – Все хорошо. Мы уходим. Вам не о чем беспокоиться. Идем, – добавил он.

Он вытолкнул Бобби перед собой и потянул другого мальчика за руку. Проходя мимо старика, они учуяли от него запах керосина и пота, и еще чего-то кислого, вроде силоса. Он повернулся, когда они выходили, и держал их на мушке дрожащими руками.

– Не смейте сюда возвращаться, маленькие засранцы, – предупредил он. – В следующий раз буду стрелять. Даже спрашивать не стану.

– Мы ничё тут не делали, – снова возразил другой мальчик.

– Что ты сказал? – переспросил старик. – Богом клянусь, как же я хочу снести твою маленькую башку.

Он снова поднял пистолет, опасно размахивая им.

– Нет. Осторожнее, – сказал Айк. – Мы уходим. Погодите.

Мальчики вышли из дома, пробрались сквозь сорняки на Рейлроуд-стрит. Старик вышел