Младшая сестра Смерти - Елена Станиславская

Ознакомительный фрагментбетонно-зеркальный хай-тек. Мне по душе то, что строили столетия назад, — и желательно, чтобы с налетом мрачности. Не тотальная разруха, нет-нет, а легкое запустение. Как паутинка между рамами старого окна. Да, если в доме есть паутина, он кажется мне куда уютнее, чем тот, где дважды в неделю делают генеральную уборку и поклоняются КонМари[3].

Мы въезжаем на мост. Значит, уже скоро. Бабушкина квартира находится на Петроградском острове, а, судя по навигатору в телефоне, по нему мы и едем. В окне мелькает фантастический белый дом с башнями, похожий на средневековый замок, и машина сворачивает налево.

Интересно, откуда Крис знает дорогу? Она же никогда не ездила к бабушке, даже знакома с ней не была, что, в общем, абсолютно нормально. С чего бы мачехе знакомиться с маминой мамой? И все-таки как ловко она заруливает. Может, заранее изучила маршрут на гугл-картах? Не успеваю обдумать эту мысль, как машина сбавляет ход и останавливается возле железных ворот.

— Иди открывай. — Мачеха протягивает связку ключей.

Я подхожу к воротам и озираюсь в поисках замка, но его нет. Запоздало понимаю, что не уточнила у Крис, какой нужен ключ, а их, между прочим, восемь. Плюс непонятный крохотный пульт, будто от мышиного телевизора.

Даже если я обнаружу замок, подбирать ключ, с моей-то везучестью, я буду очень долго.

Уже собираюсь позвать мачеху, но тут из-за решетки раздается:

— Ждешь кого-то?

Сквозь прутья смотрит парень. Он похож на уставшую птицу: круглые глаза под приспущенными веками, хищный нос с горбинкой и растрепанные перья волос. Теневые полосы от забора расчерчивают его лицо.

«Сокол в клетке», — мелькает в голове, а вслух я мямлю:

— Хочу открыть ворота.

— Силой мысли? — Парень хмыкает и толкает калитку. — Используй пульт.

Так вот для чего нужен мышиный пультик! Никогда бы не догадалась.

— Грипп, ну долго еще? — негодует Крис.

— Грипп? — слышу я над самым ухом.

Вздрагиваю и роняю ключи. Когда парень-птица успел подкрасться ко мне? Он приседает, подбирает связку и нажимает на кнопку. Раздается щелчок, и ворота медленно открываются. Мы отходим в сторону, пропуская машину. Парень стоит совсем близко, и я чувствую запах кожи от его косухи. Вкладывая связку ключей в мою ладонь, он вполголоса спрашивает:

— Ты беленькая? — Глаза не мигают, лицо напряженное.

— В смысле? — Я невольно хватаюсь за лицо: щеки побледнели?

— Фамилия у тебя Беленькая? Ты внучка Нонны Юрьевны?

— Нет. Я Петрова. — Вот уже два года, как я ношу бабушкину фамилию, а произносить ее по-прежнему непривычно.

Брови парня взлетают. Взгляд становится цепким и внимательным. Черты заостряются. Будь у него крылья, они бы сейчас распахнулись за спиной. Вылитый хищник, углядевший мышь-полевку.

Мне не по себе. С трудом удерживаюсь, чтобы не отвести глаза и не попятиться.

Нет, не дождется. Распрямляю плечи и с вызовом смотрю ему в лицо.

— Грипп Петрова. — Парень-птица растягивает губы. — Какое литературное имя.

— В смысле? — повторяю я.

Он хмыкает, пожимает плечами и уходит.

Пока я бреду через арку двора, длинную и низкую, словно тоннель, меня не покидает тревожное чувство. Парень-птица знает, кто я? Он удивился, услышав мою фамилию, а потом, кажется, вышел из себя — пусть и всего на мгновение. Может, он знал бабушку? Или просто почувствовал угрозу? Тут что-то не так.

От параноидальных мыслей меня отвлекает Крис.

— Предлагаю взять самое необходимое, а за остальным спуститься завтра, — говорит она, выглядывая из-за дверцы багажника. — Вряд ли в доме есть лифт, а надрываться не входит в мои планы. В них входят только пицца и вино.

— Почему ты не сказала, что ворота открываются пультом? — ворчу я.

— Мне-то откуда знать? — Мачеха всплескивает руками и тут же усмехается: — Я такая же деревенщина, как и ты.

Тут Крис лукавит. Она родилась и выросла в Москве, а «деревенщиной» стала после знакомства с моим отцом.

— Зато ты успела поболтать с симпатичным пареньком, — игриво добавляет она.

Хочу съязвить в ответ, но на ум ничего не приходит.

После недолгих препирательств мы вытаскиваем из багажника два чемодана с одеждой, пылесос и коробку с бытовой химией. Бабушкина квартира пустует слишком долго, так что Крис уверена: ночевать там, не прибравшись, опасно для здоровья.

Одной рукой я волочу пылесос, второй чемодан. Хорошо, что и у того, и у другого есть колесики, но на лестнице от них проку не будет.

Подъезд — или правильно парадная? — встречает прохладой, тишиной и запахом роз. Удивленно смотрю на Крис: она тоже чувствует аромат цветов?

— Культурная столица, — говорит мачеха. — В подъезде пахнет розами, а не кошками, в каждой квартире живут бывшие графья, а на крыше небось библиотека. Ну а лифта, как я и думала, нет.

Подхватив свою ношу, я ползу вверх по лестнице. Ступени гладкие, истертые тысячами подошв и потому ненадежные, а ноги после поездки деревянные. Поднимаюсь медленно, чтобы не поскользнуться, и поглядываю по сторонам.

Потолок украшает лепнина — незамысловатая, всего лишь геометрические узоры, но все равно красивая. На полу лежит шахматная плитка — сохранилась неплохо, лишь кое-где по черно-белым квадратам вьются трещинки. В окна льется желтый и теплый, как ромашковый чай, свет. Повезло, что напротив стоит дом-малютка, не преграждающий солнцу путь. В целом-то улица довольно узкая, и на ней сумрачно.

За спиной раздается шум: что-то падает и катится, а Крис гневно каркает матом. Резко оборачиваюсь, нога соскальзывает со ступеньки, и я чудом не грохаюсь с лестницы. Повсюду валяются разноцветные флаконы. Мачеха пинает спрей для мытья окон и поднимает на меня глаза.

— Дно коробки провалилось, — поясняет она. — Я схожу за пакетами и соберу тут все, а ты иди в квартиру.

— Дать ключ от подъезда?

— Не, в «чайке» есть второй.

«Чайкой» Крис называет свою «тойоту».

Я киваю и продолжаю подъем.

На каждом этаже всего по две квартиры. Кое-где блестят железной броней новые двери, но в основном сохранились старые — высокие, двустворчатые, скорее всего дореволюционные. Поднимаюсь на четвертый этаж и застываю. Дверь справа приоткрыта и покачивается от сквозняка. По голым щиколоткам тянет нехорошей прохладой мокрого леса. Она цепляется за ноги и лезет вверх по спине.

Сбоку, под кнопкой звонка, я замечаю серебряную табличку: «Бѣленькіе».

Значит, тут живет Нонна Юрьевна, за чью внучку меня принял парень-птица. Не успев как следует подумать, жму на звонок: надо предупредить соседку, что дверь не заперта, а то мало ли. Мелодичная трель растворяется в тишине. Сквозняк шире открывает створку, зазывая в гости.

— Нонна Юрьевна! — окликаю я.

Ответа нет. Смотрю вниз на лестничный пролет, надеясь позвать Крис, но она еще не объявилась.

Вдруг соседке стало плохо? Пожилых людей