Современная иранская новелла. 60—70 годы - Голамхосейн Саэди

Осуждая все, что несут человеку бесправие и унижение, иранские писатели по-прежнему часто обращаются к теме пагубной «власти тьмы», власти религиозных предрассудков и суеверий, косности и феодальных пережитков. Трагична история, рассказанная Аббасом Пахлаваном в новелле «Кончина», с ее страшным исходом, к которому привел фанатизм невежественных людей. Невесело звучит и другой его рассказ — «Макси», герой которого размышляет о живучести старых представлений и обычаев, скрывающихся за фасадом внешних изменений. Когда-то забрасывали камнями женщин, осмелившихся открыть лицо, сейчас — другие времена, на смену чадре пришло европейское платье, но женщина, как и раньше, далеко не чувствует себя свободной. Зато не может не вызвать улыбку ситуация, в которой оказалась молоденькая Сури в новелле Махшид Амиршахи «Поминание». Любимая героиня писательницы, она выступает во многих ее произведениях то еще совсем маленькой девочкой, то школьницей, то уже взрослой женщиной, но всегда пытливо вглядывается в жизнь, стараясь понять мотивы поступков окружающих ее людей и дать им свою оценку. Так и здесь в ее эмоциональном, полном метких наблюдений и забавных характеристик рассказе о том, как ей пришлось участвовать в сложной церемонии поминания ее бабушки, убедительно раскрываются фальшь и лицемерие навязанных религией обрядов. Показное благочестие остроумно высмеивается и в рассказе Хосроу Шахани «Попутчик». Вместе с его простодушными героями приходится только удивляться чудесам притворства святоши-хаджи, его умению легко перевоплощаться из «истинного почитателя аллаха» в отчаянного выпивоху и картежника и снова — в добродетельного наставника паствы.

Прогрессивные писатели подвергают язвительной критике доходящие до абсурда бюрократизм, демагогию, коррупцию и очковтирательство — характерные черты государственного аппарата в монархическом Иране. Лаконичная зарисовка Голамхосейна Саэди «Церемония знакомства», ироничный рассказ Аббаса Пахлавана «Торжественное открытие» и острый фельетон Хосроу Шахани «Злоключения Боруджали» — яркие образцы социальной сатиры, одного из ведущих направлений в иранской новеллистике последних лет.

Новое поколение новеллистов активно выступает и против уродливых форм модернизации общества, и особенно против растлевающего влияния привнесенной извне буржуазной морали и культуры. Эта проблема, серьезно беспокоящая передовую общественность Ирана, затрагивается в новелле Хушанга Гольшири «Сквозь плетеную ширму». В конкретной жизненной сценке писатель не только раскрывает изнанку «американизации» быта иранцев, разрушающей их нравственные и моральные устои, но и заставляет своих юных героев близко соприкоснуться с неприглядной и грубой действительностью, так не похожей на ту «сладкую, красивую жизнь», которую рекламируют иностранные фильмы и журналы.

В круг проблем, волнующих иранских новеллистов, входит и влияние на жизнь бедноты экономического подъема, наблюдавшегося в стране после проведения буржуазных реформ начала 60-х годов, — главного козыря официальной пропаганды в ее утверждениях о том, что правительство неустанно заботится о благосостоянии народа. Об этой «заботе» рассказывается, в частности, в новелле Ахмада Махмуда «Наш городок». Писатель показывает оборотную сторону буржуазного прогресса, промышленного бума, чреватого новыми тяготами для жителей окраинных провинций. Значительную смысловую нагрузку несет на себе психологический аспект произведения: повествование ведет подросток, еще почти ребенок, который пока не все понимает, но о многом догадывается и пытается сам разобраться в представших перед ним жизненных сложностях и противоречиях, как бы заново открывает для себя окружающий мир, остро ощущая его несправедливость.

В последние годы иранские писатели все чаще поднимают проблемы, связанные с изменениями в психологии людей и их взаимоотношениях в условиях ускоренной капитализации страны. Одна из них — актуальная сейчас для литератур многих стран Запада и Востока проблема отчуждения личности, духовной разобщенности людей — проходит и через ряд рассказов сборника. Их герои чувствуют себя одинокими и затерянными в большом и равнодушном мире. Нередко одиночество ведет к нарушению душевного равновесия человека, толкает его на необъяснимые поступки, рождает мысли о самоубийстве. Гнетущее сознание собственной ненужности и бессилия изменить что-либо в своей судьбе выливается у героя новеллы Эбрахима Голестана «Мертвый попугай» в ненависть к тем, кто еще может радоваться жизни, не испытав ее горечи. Попытка несчастного покончить с собой не удалась, но для него, как заметил его сосед, угадавший трагедию этого жалкого человека, «избежать смерти, пожалуй, хуже, чем умереть».

Стена отчужденности, непонимания порой вырастает и между близкими и любящими друг друга людьми. Так, в рассказе Махшид Амиршахи «Сквозь туман ущелья и дорожную пыль…» внутренние монологи-размышления мужа и жены, возвращающихся с юга домой, проникнуты еще не остывшей нежностью друг к другу, желанием нарушить тягостное молчание. Но эти чувства так и остаются глубоко скрытыми, невыраженными, и в протяжном гудке клаксона женщине слышатся «печаль расставания, горечь разлуки и отчаяние одиночества».

А в новелле Ахмада Масуди «Работа как работа», описывающей будни санитарного карантина, даже коллектив, в котором, казалось бы, людей должно объединять общее дело, представляет собой одиночек, ничем не связанных друг с другом.

Однако трактовка иранскими новеллистами темы духовного разъединения людей дается с гуманистических позиций. Одиночество, отчужденность личности в их рассказах предстают не как естественные, абсолютно присущие человеку состояния, что нередко характерно для западной «литературы отчуждения», а как нечто противоречащее его подлинной природе. И герои их всегда стремятся, хотя чаще безуспешно, преодолеть барьер непонимания и разобщенности между людьми. Во всем этом нельзя не видеть признания писателями неблагополучия общества, в котором разрушаются нормальные отношения и люди лишаются радости общения, дружбы, любви.

Животворную силу и красоту непреходящих человеческих ценностей, которые рискуют быть сметенными расчетом и бездушием, утверждает в своих новеллах Эбрахим Голестан. «Это было давно» — глубоко лиричная история первой любви, оставшейся в памяти героя рассказа самым счастливым и светлым мгновением его жизни. Характер повествования, эмоционального и вместе с тем нарочито замедленного, с подробной детализацией ситуаций и связанных с ними переживаний, подчеркивает особую бережность рассказчика к малейшим нюансам испытанного им когда-то душевного порыва, желание хотя бы в воспоминаниях ощутить еще раз его искренность и чистоту.

В лирической тональности выдержан и другой рассказ Голестана — «Прокол». Незатейливая сюжетная канва служит здесь своеобразным руслом движения мыслей, чувств, настроений героев — отца и его девятилетнего сына, может быть впервые оказавшихся вдвоем вне привычной домашней обстановки. Прямота, с какой ребенок смотрит на мир, его непосредственность в чувствах и суждениях о различных явлениях жизни заставляют и отца по-новому взглянуть на многое, к чему он уже давно стал равнодушным, почувствовать живительное тепло близости, возникающей между ним и сыном.

К рассказам Голестана близки по своему замыслу и эмоциональному настрою новеллы Феридуна Тонкабони «Бабушка не спала» и «От бульвара до Дарбанда и обратно». Сознание, что он доставит радость любимому человеку, увидит благодарную улыбку, делает счастливым маленького продавца лотерейных билетов, и «мир уже не кажется ему замкнутым пространством, где с утра до вечера приходится надрываться ради одного риала и пяти шахи».