Ну как там, в Америке-то? Записки швеи-мотористки - Тамара Петровна Москалёва

– Надо же… – горько вздохнула Роза. И я не поняла, почему вздохнула: то ли удивилась бедным брайтонским модницам, то ли себя пожалела.

Поезд тащился по мосту ни шатко ни валко. Под нами – Гудзон. Мы глядели на убегавший берег реки и молчали. Ни сама река, ни её унылые берега, припорошенные первым снегом, красоты не представляли. Роза морщила лоб и быстро моргала распухшими веками.

А в это время в вагоне все, наконец, напились-наелись да так, что дальше некуда, и вскоре салон превратился в мусорную свалку. – Припечатались-размазались по полу раздавленные булки-котлеты. В липкой кофейной луже зеленеют листы салата. Жонглируя на виражах, катаются-проливаются стаканчики с недопитым кофе, гремят металлом баночки из-под колы. С одного конца вагона – в другой мотыляются пустые бумажные стаканчики и белые судочки с куриными мощами.

Расправившись с едой, особенно внимательные к своей внешности леди, вынув парфюмерные штучки, взялись рисовать себя. Причёсываться, выщипывать брови. В свет-то надо появиться при всём параде! И вот уже губы и щёки запылали-заиграли! Зачернели ресницы, засветились глаза, превратив своих неказистых хозяек в прекрасных принцесс! В вагоне сразу посветлело! Передохнув, принцессы углубились в чтение, периодически поднимая ноги, давая просторы баночкам-судочкам.

Очередная остановка. Одни встают – выходят. Другие садятся. А нам ещё ехать. Объявили, что поезд остановился на несколько минут. На сколько же? – Неизвестно. Ждём. Ох, опять опоздаем! – Нашу электричку должен обогнать экспресс, который помчит впереди нас по этой же ветке.

Тишина. Роза дремлет. Пальто её превратилось в тёмное маслянистое пятно. Шарфик – в слипшуюся кошку. А я сижу себе да верчу головой, мне всё интересно. – Щекастый паренёк из вновь прибывших в вагон и толстомордая тетёха, похоже, его мама, дружно наворачивают макдональдсы, аж уши трещат, как говорится. Едят за обе щеки и почему-то всухомятку. Сынок смачно отрыгнул – стёкла в вагоне хрястнули! Все оглянулись. «Экскьюз ми», – просто и звонко сказал паренёк. Народ заулыбался и, конечно, извинил пацанишку. Мать тут же поднесла отпрыску пепси. Крепыш с удовольствием выпил ядрёный напиток. И… рыганул ещё громче прежнего! «скьюз ми!» – заорал он. И отрыгнул снова! «скьюз ми!» Опустошил очередную банку пепси и… И так, наверное, раз сто! Под скамейкой скопилась гора банкотары, которая наперегонки тоже пустилась в пляс по вагону.

Мда…

В углу наискосок чихнул старик в чёрной бейсболке, прикрыв рот красочным журналом с полуголыми красотками. «Экскьюз ми!» – деликатно извинился он. «Блэсс ю!» (Будь здоров!) – молодецки гаркнул ему вагон.

Вдруг сзади что-то лопнуло… или треснуло… Мм… фу-у… И пошла «музыкальная» рулада… пу-у-у…уфф – У кого-то сработал… салат! Шепту-уун… И запах… фу-у…

Я мельком обернулась на запах. – Грузная бабенция, поймала мой взгляд да так рыкнула: «Экскью-юз ми-и!» (мол, гражданка! ты чё уставилась на меня? В полицию захотела?) Ой, я тут же вспомнила все предупреждения о том, что нельзя пристально смотреть на постороннего человека, тем более в его глаза, и я тут же пролепетала спасительное: «Экскьюз ми!» Да и какая полиция с утра пораньше-то? Мне на работу надо – деньги зарабатывать, а не по полициям шастать да штрафы платить. Но, слава богу, обошлось, и «музыкантша», по всему, простила меня. Всё-таки велика сила волшебного слова! И мне стало веселее!

А вот, если раздуматься… дак ведь… человек-то должен пукать! Да, говорят, не реже двадцати раз в сутки. Никто от этого не застрахован: ни короли, ни президенты. Особенно после сытного обеда. Куда от этого деться-то? Хоть дамам, хоть джентльменам. Говорят, частенько «музыка» эта вонючая случается у настоящих джентльменов. Вот тащит, например, он тяжеленную барышню через лужу или корячится с нею по ступенькам наверх во дворец бракосочетаний… Она – в белом платье, он – во фраке. Гостей полно. Все смотрят, затаив дыхание… И… вдру-у-уг! Пу-у-ук! да звучно так с цветистыми вокализами! А ещё и с поносом, не приведи боже!

Воспитанная-то барышня-невеста сделает вид, что не заметила, а невоспитанная… что? – Прыснет со смеху и будет хохотать да так, что и сама опростоволосится! До трескунов… на белом-то платье… ой! И сойдутся тогда… кто? два пердуна, прости господи! А гости-то… тоже от хохота все… пересру…. Фу! Ну надо же, какие мысли во мне пробудила эта чёртова «музыкантша»!

Тем временем «вагончик тронулся»! И мы с Розой благополучно добрались до работы.

А вечером изрядно похолодало. Хлестал колючками в лицо сквозной студёный ветер, пронизывая до костей, особенно на перекрёстках. Роза постирала испачканное пальто, обрядилась в толстую фуфайку, оставленную как-то в неожиданно жаркий день на работе. Подходим к знакомому повороту – забор! Как пройти-то дальше?

– А вон работяга, – говорит Роза, – ремонт какой-то… Давай спросим, что за фокусы-то?

– Экскьюз ми («извините, можно обратиться?»), скажите, пожалуйста, как нам выйти к метро? – первой задала вопрос Роза, – всё загорожено, никаких объявлений… утром забора-то не было…

Рабочий был занят, потому не расслышал. Подойдя, переспросил: «Экскьюз ми?» (по его тону значило: «Что-что? Вы что-то спросили?») Роза повторила вопрос.

– А вот же объявление, – ответил рабочий.

И, правда, плакат с нарисованным автобусом и большой буквой «М» (метро) висел на столбе прямо перед нашим носом! А мы на столб-то и не взглянули!

– А пройти можете на тот блок, – объяснял нам словоохотливый пролетарий, – там автобус, он довезёт вас бесплатно к станции метро.

– Нормально! Спасибо! – Мы направились к автобусу.

На пересечении улиц, где самый жестокий сквозняк, с большими коробками возился немолодой обросший бедолага. Он был легко одет, укутывался в клетчатый плед и торопился соорудить… укрытие! Рядом стояла коляска со скарбом и тряпьём.

– Роза, смотри… такая холодрыга, а он… Он – бездомный что ли? боже… Чё делать-то?

– Надо, наверно, ему как-то помочь… замёрзнет ведь! Вот жизнь-собака…

Мы поравнялись с бездомным.

– Экскьюз ми, могу ли я вам помочь? – враз кинулись мы с Розой к хозяину коробок.

– Проваливайте! иначе…

– Ни хрена себе!

Мы со всех ног помчались к остановке. – Странно… и страшно: вдруг, в самом деле, ударит за нами!

Спускаемся в метро. Прохладненько. Музычка играет. Китайцы зарабатывают. Пожилой и совсем молоденький. На руках перчатки без пальцев. Завидев нас, заиграли «Подмосковные вечера» да так душевно, что слезу прошибло. Хоть денег в обрез, но каждая из нас дала им по доллару со словами: «экскьюз ми, больше нету». Ох, одно расстройство…

Отошли подальше, чтобы сердце меньше тревожить. Смотрим, нищий стоит – молодой, неряшливо одетый во всё чёрное паренёк. Длинные чёрные волосы. Смотрит пристально так, улыбается просительно. А глаза… вроде, как у гомосексуалиста. Да какая разница, в конце