Кисмет - Люк Треджет

— Мне?

— Вы женщина. Вы не архитектор. Почему?

— Не знаю, — теряется Анна. — Много причин.

— Вот ваш ответ: «Много причин». Запишите это в своей книжице.

Анна из принципа ничего не записывает и принимается подбирать следующий вопрос, меткий, основательный, чтобы снова овладеть ситуацией, но не может вспомнить ни одного; мысли ее рассеяны.

— Но, может быть, вам следовало им стать, — продолжает Сахина. — Я имею в виду — архитектором. Возможно, это понравилось бы вам больше, чем ваше нынешнее занятие. Возможно, вы бы добились в этом деле успехов.

Беспокойство в душе Анны растет. Она растерянно смотрит на свой блокнот и чувствует, как хитрые узкие глаза Сахины видят ее насквозь и узревают, что она не на своем месте. Наверно, это паническая атака? В какое-то мгновение она подумывает сбежать, но убеждает себя успокоиться и разделаться с чертовыми вопросами. В голове у нее нет ни единого намека на следующий вопрос, и Анна снова вытаскивает листок со списком. Он дрожит в ее руке, напечатанные слова смешиваются в жуткий ералаш, а ободряющие корпоративные ценности витают отдельно от всего остального. Горе-журналистка ерзает на стуле, пытаясь избавиться от смятения и замешательства, но ей удается лишь ощутить запах пота, разящий из подмышек, густой, стоялый; он напоминает Анне, как она провела время в кафе на автобусной станции. Как было приятно сидеть там и обдумывать замысел парка аттракционов с горами гниющей говядины, реками кислого молока, домиками из плесневелого сыра. Вот в чем ее настоящее призвание — посиживать в затрапезном кафе в окружении опустившихся безработных людей и измышлять совершенно идиотские идеи.

— Я подожду, — говорит Сахина. — Какой следующий вопрос поручили вам задать в «Брайтлинге»? Если хотите, могу сама прочитать с листа. Я знаю, что им надо.

Смущение Анны перерастает в раздражение. Она злится на бредовые вопросы, на Стюарта, который зарубил все ее удачные наработки, на Сахину, которая полагает, будто Анна не может думать самостоятельно. Девушка дотягивается до своей сумки, достает минеральную воду, делает глоток и убирает бутылку вместе с проклятым списком вопросов. Затем закрывает сумку, смотрит на Сахину и пытается выдавить из себя улыбку.

— Простите, — произносит она. — Я замешкалась. Теперь скажите: какое из своих зданий вы считаете самым изысканным по дизайну? «Жестяную банку», Муджахи Дохеен или, может быть, одну из ранних работ в штате Вашингтон?

Сахина, кажется, вздрагивает, услышав подобное перечисление, и некоторое время только моргает. Затем она приходит в себя и наконец начинает говорить. Она объясняет, что главная цель ее карьеры, буде таковая существует, — избавить архитектуру от глупых подходов вроде изысканности, которые лишь пытаются сделать здания важнее людей, для чьих нужд они построены. Это мнение полностью противоречит корпоративным ценностям «Брайтлинга», но Анне приятно снова что-то писать в блокноте, и, наспех корябая слова Сахины на бумаге, она формулирует следующий вопрос. У нее осталось всего шесть минут, и она настроена заставить собеседницу говорить во что бы то ни стало. Анна спрашивает, какой совет та может дать молодым людям, желающим стать архитекторами. Сахина поднимает глаза к переплетению воздуховодов и металлических труб на потолке и выражается емко: им следует просто быть архитекторами. Анна записывает и эту фразу, думая о том, что ею можно эффектно завершить статью, и вдруг, как только она готовится задать вопрос об особенностях мусульманской архитектуры, их прерывают.

— Сахина! — раздается голос из-за плеча Анны. — Прости, что встреваю. Надо, чтобы ты кое-что подтвердила. Прямо сейчас, — молодой азиат протягивает Сахине айпад и цифровую ручку.

— Извините, — говорит Анна. — Мы вообще-то за…

— Дико извиняюсь, но это последние места на самолет до Пекина, — настаивает парень. — Бронь снимут через пять минут.

Анна, не веря своим глазам, наблюдает, как Сахина берет айпад, выуживает из кармана очки и утыкается носом в экран. Время — 14:57, а архитекторша как будто и не торопится вовсе. Она даже в шутку интересуется, не желает ли молодой сотрудник полететь вместо нее.

— Конечно, я смогу выступить в конце презентации, — отвечает парень, ухмыляясь, как подросток. — Просто скажу, что здание будет превосходным, правильно?

— Ну нет, не здание, — улыбается Сахина, — скажи лучше, что люди, с которыми ты разговариваешь, превосходные. Большинство деятелей из правительства не распознают построенное со вкусом здание, даже если возвести его у них над головами. Что вполне возможно, учитывая, сколько они заседают, — при этих словах она подмигивает Анне. — Нет, штука в том, чтобы заставить их чувствовать себя особенными. В конце концов, любой большой бизнес зиждется на лести.

Она отмечает что-то в айпаде, и Анне ничего не остается, как записать слово в слово то, что она только что сказала про лишенных вкуса правительственных чиновников. Потом молодой человек удаляется, и Сахина спрашивает:

— Так на чем мы остановились?

Продолжать интервью уже нет почти никакого смысла, но, лелея слабую надежду на то, что ее собеседница отложит следующую встречу, Анна задает вопрос о целеустремленности молодых архитекторов. Сахина произносит речь о молодых людях, зацикленных на определенных целях, говорит о том, что им следует познавать мир, заниматься интересными делами, пускаться в приключения и что сама она в молодости пересекла пустыню. Она утверждает, что все молодые должны непременно путешествовать по пустыне, тогда как в действительности их устремлениями руководят крупные корпорации вроде «Кисмет». Анна берет все это на карандаш, и тысячи вопросов теснятся в ее голове: чем Сахина питалась в пустыне? Где справляла нужду? И что это вообще была за пустыня? Но прежде чем девушка успевает их задать, она слышит звук приближающихся шагов.

— Пора, мисс Бхутто, — сообщает другой сотрудник, черный мужчина в костюме.

— Пожалуйста, — в отчаянии взывает Анна. — Позвольте мне задать еще…

— Извините, — обрывает ее мужчина. — Машина ждет.

— Мне тоже жаль, — говорит Сахина, с усилием поднимая свое грузное тело со стула. — Но все прошло хорошо, правда ведь? — по пути к выходу она треплет Анну по голове и удаляется.

Анна смотрит