Ушкуйник - Фёдор Романович Козвонин

Максим ухмыльнулся на неработающую кассу и неподключенный платёжный терминал. Потом по-доброму улыбнулся старушке:

– Это вам подарок за лояльность. За то, что вы с нами, несмотря на смену вывески.

Старушка улыбнулась в ответ:

– Большое спасибо! И знайте, что если будете пельмени продавать, то я снова стану вашим постоянным покупателем – они вкусные у вас были. Я тут рядом живу, у пруда.

Старушка вышла из кафе с недопитым стаканчиком, а Максим тут же набрал Тимуру:

«Здравствуй! Народ прёт, хотя мы ещё не открылись:) Уже была гостья, спрашивала про пельмени вразвес»

«Привет! Круто! Только это тебе надо производство задействовать – п/ф не моя епархия. Будешь в офисе – спроси технолога».

«Понял, спасибо!»

V.

25.04.202…

В пустынной гористой местности цвета охры и зелёного цитруса стояли двое и разговаривали. Один повернулся к смотрящей широкой спиной – на нём был соловый плащ с гривастым капюшоном. Он держал на поводке большую и злую собаку: было видно, что собаке не нравится её положение, но она подчинялась силе и воле человека в плаще. Тот же, который стоял лицом, был её братом. Начало разговора она пропустила и теперь с пристальным вниманием ловила каждое слово. Говорил тот, который в плаще:

– …неужели она сожгла это полено в очаге?

– Да, представляешь, швырнула без раздумий, хотя потом и пожалела, – брат скривил губы в осуждающе-снисходительной усмешке. – Тогда у гинекократок была другая иерархия и по законам эпохи убивший дядю сын подлежал немедленному уничтожению.

– Жаль, что тот очаг не нарисованный был… – стоящий спиной хлопнул ладонью по крупу собаки и та покорно села на задние лапы. – Всё-таки хорошо, что те времена закончились.

– Да не то слово! Новая эпоха должна быть более справедливой и не такой замшелой со всеми этими отжившими своё вековыми традициями, с кондовым укладом, смысла которого уже давно не понимают ни те, ни другие. И ещё вопрос кому хуже – тем, кто сверху или тем, что снизу.

– Тут не поспоришь… Жалко, что я не смог вместе с вами пойти на того кабана – может, оно бы и иначе разрешилось, без склок и мордобоя. И тебя бы тогда тут не было…

Брат со всепрощающей нежностью посмотрел на говорившего:

– Тут ты прав. Уверен, ты бы его просто в одну каску завалил и никаких сомнений в главенстве и первенстве ни у кого бы не возникло. Потому что ты собою представляешь уже новую эпоху, когда не будет поводов для всех этих пересуд и ссор, когда всем всё станет понятно… Но я чего-то всё не о том. У меня ведь там сестра осталась, Дина. Одна теперь мыкается в своей клетушке неприкаянная. Может, ты бы присмотрел за ней, а?

– Конечно, хорошо. Я твою волю выполню, кой чем тебе обязан. Только где я её встречу, как найду?

– Найдёшь её…

Дина Мелехина проснулась в комнатке на втором этаже общежития на улице Восточной, дом 13. Посмотрела на портрет брата с чёрной ленточкой – кажется, только на днях убирала с него пыль, а он опять внимания требует. С нежностью протёрла стекло салфеткой и стало намного лучше. Дина накинула на свои атлетичные плечи халатик, забрала светло-каштановые кудри в хвост и посмотрела в окно, где в утреннем еле брезжащем свете на фоне железной дороги в море высокой жёлтой травы стояла водонапорная башня. На её баке чьей-то вольной рукой было написано то ли: «Будь любим!» то ли: «Будь любым!» – издалека было не разобрать. Раздобыть для этого бинокль Дина не могла, а взобраться на башню не решалась – мало ли как такой поступок в наши дни истолковать могут. К тому же эта многозначность была ей по душе, и она читала эти строчки исходя из настроения и ситуации.

Ситуация же теперь была не очень. До прошлого четверга Дина работала менеджером в оптике, но собственник помещения одноэтажного торгового центра, бывшего советского гастронома «Мечта», задумал провести ремонт и предложил арендаторам взять месячный отпуск. Хозяйка оптики решила использовать это как повод не платить полугодовой задолженности по аренде – устроила скандал и съехала. Не только из магазина, но и из посёлка. В один вечер. Совсем. Телефон не отвечал. Трудовой договор с ней был оформлен на четверть ставки, поэтому Дина, вздохнув, решила не пускаться по инстанциям.

Встал вопрос трудоустройства. На железной дороге места для специалиста в области товароведения и экспертизы качества потребительских товаров не нашлось, а идти работать в продуктовый не хотелось. К тому же Дина сочла это ещё и знаком свыше – пора расстаться с посёлком городского типа Лянгасово. Пришло время найти место в Кирове на Вятке, взять ипотеку и развязаться с общагой. Иного выхода Дина не видела: все её подруги давно пошли по этому пути. Ещё недавно Дина планировала начать своё дело, но желание это было, как грибной дождь в июльский полдень, когда искрящиеся капли падают с неба, но тают в воздухе и не достигают раскалённого асфальта, не приносят земле желанной влаги. Семечко желания не находило сил проклюнуться в серьёзные намерения: у Дины не было ни идеи, ни капитала, ни ниши.

Поэтому, найдя недурную вакансию в ООО «Кравец», она сразу записалась на собеседование. Ну и что, что на двух автобусах мотаться? Мера временная. К тому же под такое дело можно и братову «десятку» заправить – не зря же права получала?

Дина вышла из подъезда и пошла наискосок по двору, обойдя соседний дом с торца. Когда-то в том доме была прачечная, именно к ней вела эта лестница взвозом с торца. Но теперь на двери замок. Интересно, прачечная закрылась потому, что у всех появились стиральные машины или стиральные машины появились от того, что закрылась прачечная?

Дина прошла по обочине мимо школы, а потом пошла по тротуару к остановке. Слева был школьный стадион, а справа ряд киосков и торговых павильонов, в которых в разное время пытались торговать то хот-догами, то цветами, то мотылём, то автозапчастями, но неизменно возвращались к сигаретам, пиву и чипсам. Только хлебный киоск неизменно держался одного ассортимента. После перекрёстка был нарядный продуктовый магазин, куда Дину как раз и звали товароведом. Вот и остановка автобуса, до приезда которого, если верить расписанию, осталось пять минут.

На остановке толпились люди.

– Нет, с этими каши не сваришь, – сказал плотный мужчина среднего роста средних же лет и похлопал