Красная Поляна навсегда! Прощай, Осакаровка - София Волгина

все окружающие считали ее спекулянткой, смотрели на эту ее деятельность, как бы свысока, но в упор ничего не говорили, побаивались ее языка. «Ну и ради Бога, ваши проблемы: думайте что хотите. – Ирини мыслила на этот счет категорически, – моя задача помочь моим детям выйти в люди, а, как это я делаю – не ваше дело».

В следующее воскресенье дети помогли ей донести до базарчика у магазина два ведра помидоров и стульчик. Женечка осталась с ней. Пока Ирини держала безмен, Женечка помогала накладывать помидоры. Через два часа они вернулись с выручкой, очень довольные. Женечка хвасталась, что мама купила ей булочку.

– А нам? – заверещали сестры.

– Вас тоже не забыли, – обрадовала их Ирини, вытаскивая для каждой по булочке.

– А почему Женьке две? – спросила Наташа.

– Потому, что помогала мне. Хочешь в следующий раз пойдем со мной, тебе тоже больше достанется, – предложила Ирини.

– Я пойду в следующий раз, – с готовностью пообещала Катя. Наташа промолчала.

– Я тоже хочу пойти в следующий раз, – капризно скривила губы Женька, на правах уже побывавшей на торговле с мамой.

– Посмотрю на ваше поведение, – строго сказала Ирини, начавшая уже раздражаться из-за их препирательств.

Дома столько дел, хорошо, что закончились каникулы и из Осакаровки вернулась Наташа. С нее толку не так уж много, но хоть дома прибирает, пока Ирини на работе. А тут еще новость: у Женечки начались проблемы с гландами. Постоянно болит горло. Направили в больницу на операцию. Вырезали, наконец, их. Бедная Женечка выглядела очень бледной и похудевшей. Ирини почти не спала три дня до и после операции, потому, как группа крови у нее какая-то довольно редкая. Четвертая группа и отрицательный резус. Что-то не очень хорошее. Но все прошло благополучно. Слава Богу! Вернулась домой ее ненаглядная младшенькая совершенно здоровой.

* * *

После двух лет работы по пошиву верхней одежды, кроил Федя-дурак ювелирно и шил очень хорошо, неожиданно, он забросил шитье и стал тренером плаванья в крытом бассейне городского парка. Приглашал Наташу приехать посмотреть и поплавать. Наташа хотела, но Ирини не разрешала ей ездить, куда бы то ни было на автобусе, хотя дочь очень просилась. Дурак много рассказывал о своих пловцах, которые показывают результаты лучше, чем у другого тренера, работавшего во вторую смену. Ирини смеялась про себя, когда он описывал фигуры своих пловчих и, забываясь, расписывал прелести некоторых своих учениц. Через полгода своей тренерской деятельности, он собрался жениться на одной из них.

– Какие у нее ножки, – взахлеб описывал ее он, – других таких больше нет. А талия! – глаза выказывали восторг и удивление, как будто он сейчас ее видел перед собой и предлагал всем посмотреть и полюбоваться ею.

– А как она на лицо? – спрашивала Ирини

Лицо у Феди сделалось немного кислым:

– Ну как сказать, красивой ее не назовешь, ну, нормальная, – заключил он. – Савва, приди посмотреть на нее, скажешь стоит ли мне на ней жениться.

– Ну, здравствуй, брат ты мой! Жениться тебе, а не мне. Это у тебя второй брак. Решай сам.

– Я-то решил, но ты же брат, посмотри, может, что не так.

– Тебе она нравится?

– Нравится…

– Ну так и женись, ни у кого не спрашивай. Как я – ни у кого совета не спрашивал, понравилась и решил жениться. Единственно плохо, что Света твоя не гречанка.

– А мне гречанки не нравятся: у них некрасивые фигуры.

– Так уж и все! Посмотри на мою жену, – улыбался Савва и глазами показывал на жену.

– Ну, Ирини у нас исключение, – Федя заискивающе смотрел на невестку. Но Ирини сделала вид, что их разговор ее не касается.

– Ну так решай сам.

– А может не стоит. Подождать еще семью заводить?

– Ты уже начал лысеть, а все раздумываешь. Облысеешь и на тебя никто не посмотрит, – не выдержав, вмешалась Ирини.

Федя провел по своим кудрям рукой.

– И в самом деле. Волос стал выпадать со страшной силой. Это, наверно, из-за хлорки в воде. Кудри Феди впереди заметно поредели, а ведь какие завидные завитки были, когда приехал. Да-а-а, Федя красив, да только с головой у него не все в порядке.

– Свадьба-то будет? – с долей иронии спросила Ирини, заранее зная его ответ.

– Нет. Мы решили, что только зарегистрируемся. Лучше деньги потратим на обзаведение хозяйством.

– Тоже правильно. Матери хоть сообщи, – посоветовал Савва.

– Не хочу.

– Она тебе подарок пришлет, – настаивал Савва. Ему хотелось, чтоб его тетка, наконец, помирилась с сыном. Уж очень она просила Савву помочь с этим.

– Не нужны нам ее подарки! – с раздражением возразил Федя. Ни видеть, ни слышать о ней не хочу.

Савва напомнил:

– Она обещала весной приехать.

– Да пусть едет к кому хочет, только не ко мне.

– Федя, ты какой-то дурной, – обратилась к нему Ирини, – какая бы она не была плохая, она твоя мать, ты должен уже давно ей все простить. Это не по-человечески, как ты поступаешь.

– Не фиг, ей было таскаться со своими любовниками день и ночь, бросать меня голодного и холодного, забывать обо мне, сутками не появляться. Тогда ей не нужен был сын, а теперь она мне не нужна, опять с раздражением произнес свою тираду Федор. – Пошла она куда подальше! Если б она думала обо мне хоть каплю, я б сейчас оперным певцом был, на сцене выступал.

Ирини засмеялась. «Неужели все артисты такие дураки, как он? – думала она. – Ужас!»

– Федя, кроме голоса, надо еще и мозги иметь. У тебя частенько проблемы с головой. Кроме того, на певца надо долго учиться и не только пению. А ты ничего долго делать не умеешь и лени у тебя на троих, – довольно резко бросила ему в лицо Ирини.

– Почему это ты так считаешь? – недовольным тоном спросил Федя.

– Далеко не надо ходить. Помнишь сколько месяцев ты шил брюки Савве? А ведь он твой брат. А сколько чужих людей мне жаловалось, что ткань возьмешь, а брюки не шьешь, потом возвращаешь отрез. Разве это порядочно? Делать-то ты иногда и делаешь, но слишком долго. Это никому не понравится. Любое дело надо доводить до конца. Я больше, чем уверена, ты бы не доучился на певца: терпения у тебя ни на что нет.

* * *

Тетя Рая приехала весной, как обещала. Все из себя нарядная, благоухающая духами, модно постриженная, с накрашенными губами. Здесь, в Джамбуле, пожилые гречанки не стриглись, у всех были или длинные косы, или редко у кого перманент, или, как говорили, химическая завивка. Губы вообще никто не красил, это считалось блядскими замашками. Надо сказать,