Верхний ярус - Ричард Пауэрс

Ей накладывают одиннадцать швов, чтобы закрыть порез над правым глазом там, где она ударилась о рулевое колесо. Рэй срывается из офиса в больницу. В панике оставляет вмятину на заднем бампере докторской БМВ на больничной парковке. Он плачет, когда его ведут в хирургию. Дороти сидит на стуле, на голове бинты, она пытается читать. Все двоится. Имя компании на бинтах выглядит так: «Джонсон & Джонсон & Джонсон & Джонсон».

Ее глаза загораются, когда она видит его — обоих Рэев.

— РэйРэй! Дорогой! Что случилось? — Он кидается к ней, она отшатывается в смятении. Потом все понимает. — Тише. Все в порядке. Я никуда не ухожу. Давай посадим какое-нибудь растение.

ДУГЛАС ПАВЛИЧЕК

Полицейские появляются на площадке перед небольшой студией Дугласа Павличека в восточном Пало-Альто перед завтраком. Настоящие полицейские: милая деталь. Прямо реализм. Ему предъявляют обвинение в вооруженном ограблении и зачитывают права. Нарушение 211-й и 459-й статей Уголовного кодекса. Он не может не ухмыляться, пока его обыскивают и надевают на него наручники.

— Думаешь, это смешно?

— Нет. Нет, конечно, нет!

Ну, может, слегка.

Становится уже не так смешно, когда соседи выходят на балконы в своих пижамах, пока полицейские конвоируют Дугги к патрульной машине. Он улыбается — «Это не то, что вы думаете», — но эффект не очень, когда у тебя руки скованы за спиной.

Один из офицеров запихивает его на заднее сиденье. На дверях внутри нет ручек. Копы передают отчет об его аресте по радио. Все прямо как в «Обнаженном городе», хотя стоит совершенный августовский день в Центральной Флориде, и мысль о том, что ему будут платить пятнадцать долларов в день, слегка разгоняет саундтрек. Дугласу девятнадцать, он уже два года как сирота, его недавно уволили с работы на складе в супермаркете, и он живет на родительскую страховку. Пятнадцать баксов в день целых две недели — это приличные деньги, когда ничего не делаешь.

В участке — настоящем полицейском участке — у него берут отпечатки, проводят дезинсекцию и завязывают глаза. Бросают на заднее сиденье машины и куда-то везут. Когда снимают повязку, Дуглас уже в тюрьме. Кабинет начальника, кабинет надзирателя и несколько камер. На ногах цепи. Все очень продумано, убедительно. Он понятия не имеет, где находится в реальной жизни. В каком-то офисном здании. Люди, которые руководят этим шоу, импровизируют, как и Дуглас.

Все охранники и большая часть заключенных уже на месте. Дугги получает номер 571. Охранники — просто сэры, с дубинками и свистками, униформами и солнечными очками. Они довольно резво орудуют палками, как для добровольцев. Вошли в роль, радуют экспериментаторов. Дугги раздевают, выдают ему спецовку. Они хотят уязвить его гордость, но он опережает их: у него ее просто нет. В этот вечер несколько раз проводят «расчет» — перекличку и ритуальное унижение. На ужин сандвич с говядиной. Это все равно лучше того, чем питается Дугги.

Ближе к отбою Заключенный 1037 становится воинственным из-за слишком далеко зашедшей постановки. Охрана унижает его. Становится ясно: есть хорошие охранники, суровые и сумасшедшие. В присутствии других каждый скатывается на ступень вниз.

Только Дугги — 571 — удается задремать, как его вырывают с койки на очередной беспричинный расчет. Два тридцать ночи. Вот тогда все становится странным. Дугги понимает, что эксперимент вовсе не про то, о чем изначально говорили. Понимает, что здесь проверяют нечто куда страшнее. Но ему нужно протянуть всего-то четырнадцать дней. Тело может вынести две недели чего угодно.

На второй день стычка по поводу достоинства в Первой камере выходит из-под контроля. Сначала люди принимаются толкать друг друга, но все быстро ухудшается. Некоторые заключенные — 8612, 5704 и парочка других — баррикадируются в камере, подвесив кровати набок. Охранники вызывают подкрепление из ночной смены. Молодые мужчины пихают друг друга и хватаются за остовы кроватей. Кто-то начинает орать: «Это симуляция, черт побери. Это все, блин, симуляция!»

А может, и нет. Охрана подавляет бунт огнетушителями, сковывает главарей и бросает их в яму. В одиночку. Никакого ужина для мятежников. Еда, как напоминают стражники, это привилегия. Дугги ест. Он знает, что такое голод. Номер 571 не будет голодать ради какого-то любительского театра. Остальные могут сходить с ума, если они так хотят провести время. Но никто не заберет у него горячую еду.

Охрана устанавливает привилегированную камеру. Если какой-нибудь заключенный захочет сказать, что знает о бунте, то сможет перенести свою койку в апартаменты пороскошнее. Сотрудничающие смогут умываться и чистить зубы, даже получать специальные блюда. Заключенному 571 привилегии не нужны. Он заботится о себе, но стукачом становиться не хочет. На самом деле никто из пленников не принимает предложение. Пока.

Охранники начинают рутинные обыски с раздеванием. Курение становится специальной привилегией. Поход в ванную становится привилегией. Либо ходишь в ведро, либо держишься следующие два дня. Их отправляют на выматывающие, долгие и совершенно бессмысленные работы. Проводят переклички поздно ночью. Заставляют людей выносить ведра с дерьмом за другими. Любого, кого увидят ухмыляющимся, заставляют петь «Великую благодать» и размахивать руками. Заключенного 571 заставляют делать сотни отжиманий за каждое мелкое, высосанное из пальца прегрешение.

Охранник, которого все зовут Джоном Уэйном, говорит:

— А что если я скажу вам трахнуть пол? 571, ты — Франкенштейн. А ты, 3401, невеста Франкенштейна. Хорошо, а теперь целуйтесь, ублюдки.

Никто — ни охранники, ни заключенные — никогда не выходят из образа. Безумие. Эти люди опасны: даже 571 это видит. Все они совершенно вышли из-под контроля. И тащат его на дно за собой. Он начинает сомневаться, что протянет две недели. Обыкновенный вечер в студии за чтением объявлений о работе при тусклой лампочке кажется настоящей роскошью.

Какой-то мелкий инцидент во время расчета, и заключенный 8612 срывается с катушек.

— Позвоните моим родителям. Выпустите меня отсюда. — Но это невозможно. Его срок — две недели, как и у всех. Он начинает бредить: — Это действительно тюрьма. Мы — настоящие заключенные.

Все видят, что делает 8612: симулирует безумие. Урод хочет сбежать из игры и оставить всех остальных кидать дерьмо лопатой оставшиеся дни. А потом притворство становится реальным.

— Боже, я горю! Внутри меня шлак! Я хочу наружу! Сейчас!

Дуг видел однажды, как парень сошел с ума, еще в школе. Это уже второй раз. От такого зрелища от мозгов омлет может остаться.

8612 уводят. Начальник тюрьмы не говорит куда. Эксперимент должен продолжаться в неизменном виде.