Пропавшая сестра - Меган Дэвидхизар

Несколько вариантов сразу всплывают на поверхность: не поехала в творческий отпуск с Эрикой и позволила Зои заменить себя. Не навестила бабушку Пэтти еще раз, прежде чем она умерла.

И я действительно сожалею, что все это произошло, но я никак не могла повлиять на ход событий. Я сожалею о том, что сейчас мне нужно это записать. Мысли об этом скапливаются где-то внизу живота, вызывая приступ тошноты. Но здесь, в темноте, где за моим плечом только мягкий свет костра, я чувствую, что во мне есть силы, чтобы справиться с наваждением.

Матео.

Одно слово, точнее, имя на белом листе бумаги. Пятно на том, кто я есть, кем я хочу быть.

Я кладу листок под камень на пне, чтобы не было видно надписи. Поверхность пня заполнена клочками бумаги, которые соприкасаются, накладываются друг на друга и соединяются вместе. Ни одно сожаление не выглядывает наружу, но они есть, скрытые под нашими желаниями.

Свет костра мерцает на словах, неровно нацарапанных на неровных камнях: «Любовь», «Идентичность», «Знание», «Будущее», «Прощение», «Надежда».

Я чувствую связь с каждым из них. Все они – части пазла, который я хочу собрать. Есть шанс, что я не так одинока, как себе представляла.

После того как все разложили бумажки и камни, миссис Сандерсон продолжает:

– В первый день сборов мы открываемся. Мы позволяем другим узнать, кто мы такие. На второй день мы сосредоточимся на том, чтобы вспомнить, откуда мы пришли, что сформировало нас. Мы признаем свое прошлое. Наши желания часто ощущаются как камни, которые давят на нас, как бремя, которое мы несем и которое со временем становится все тяжелее. Мы так заняты тем, что пытаемся скрыть свои сожаления, что можем забыть о камнях.

Она вынимает из огня веточку, кончик которой разгорается маленьким язычком пламени.

– Иногда нужна искра, чтобы освободиться от прошлого и сосредоточиться на том, чего вы хотите больше всего. Вы этого достойны.

Все замолкают. Огонь трещит. Миссис Сандерсон опускает палочку и дотрагивается до одного из листов бумаги. Пламя разгорается, пожирая сначала края, а затем и всю белизну листа, пока окончательно не растворяется в темноте ночи. Огонь распространяется, облизывая каждый уголок чьих-то сожалений. Через несколько минут огонь переползает с одного конца пня на другой, оставляя только наши желания.

Разыскивается.

Когда ты ребенок,

у тебя ободраны коленки

и выпадают зубы. Ты катаешься на велосипеде и прыгаешь в воду с трамплина.

По твоему подбородку стекает вишневое мороженое. Санта

реален, как и

бугимен.

Что может быть хуже, чем это?

Когда ты вырастаешь,

решения становятся взвешенными, а сердца

разбиваются. Ты кричишь

на концертах и плачешь

в душе. Ты учишься

водить машину и любить.

Ты знаешь, что в конце концов

все должны умереть.

Но это, возможно, не самое худшее, что может случиться.

Глава 11

Грейс

28 апреля

Мы с Физзи пробегаем мимо полицейской машины, распахиваем входную дверь и, запыхавшиеся, врываемся в дом.

– Мама? – Я бросаю поводок Физзи.

Отец выходит из кухни, его лицо бледное и осунувшееся, взгляд отрешенный и пустой. Мама плачет за кухонным столом, закрыв лицо дрожащими руками. Детектив Говард стоит на кухне с офицером Джонсом, напряженно держась за ремни на талии. Они кажутся огромными рядом с маленьким стулом, на котором Мэдди делала уроки, и могут удариться головой о све- тильник.

– Вы нашли ее? – спрашиваю я.

Детектив Говард дважды кивает, прежде чем мой мир рушится навсегда.

– Мне жаль. – Я слышу это в его голосе, вижу это по вздрагивающим плечам мамы, чувствую это по отсутствию папы рядом со мной.

Мэдди мертва.

У меня подгибаются колени, и детектив Говард бросается вперед, усаживая меня на стул рядом с мамой. Он просит второго полицейского принести мне воды, но это не помогает.

Воспоминания о том, как и где я оставила ее, оказались бесполезными. Уже ничто не поможет.

Мэдди мертва.

Часть меня знала, что это возможно. Конечно, так оно и было. Но я пыталась игнорировать мысли об этом, притворяясь, что могу что-то предотвратить или изменить. Даже зная, что это правда, реальным мне это никогда не казалось.

Мэдди мертва?

Голос детектива Говарда мягок и ненавязчив:

– Кто-нибудь связывался с вами после того, как вы выписались из больницы? – Он наклоняется ко мне. – Кто-нибудь, с кем у вас не было дружеских отношений в прошлом?

От его тона у меня мурашки бегут по коже.

– Что вы имеете в виду? Как, если вы забрали мой телефон?

– Были какие-нибудь контакты?

– Она ответила на все ваши вопросы, – говорит мама, – а вы все равно не смогли помочь.

Ее глаза и кончик носа совершенно красные от слез, волосы сбились на одну сторону.

Детектив Говард на мгновение ловит взгляд своего напарника, прежде чем офицер Джонс ставит стакан с водой передо мной и произносит:

– В виду того, что расследование не окончено, мы должны изучить все подробности.

– Я знаю, что это непросто для вас, – добавляет детектив Говард, – полные результаты вскрытия будут получены только через несколько дней, но протокол требует, чтобы мы рассматривали это как убийство, пока не будет дальнейших указаний.

– Убийство? – эхом отзываюсь я, а вода в стакане передо мной так и остается нетронутой, несмотря на то что в горле пересохло.

Мне хотелось верить, что мы найдем ее, что с Мэдди все будет в порядке. Я надеялась, что воспоминаний о том, где оставила ее, будет достаточно. Боль на месте швов на голове внезапно становится острее.

Кто-то пытался нас убить. И Мэдди не выжила.

Папа рьяно прижимает ладони к своим щекам, как будто это поможет унять боль.

– Первичный осмотр показал наличие нескольких больших синяков, в особенности на груди и на верхних конечностях.

Голос детектива Говарда спокойный, негромкий, размеренный. Поворачиваясь ко мне он говорит:

– Вы не помните, занимались ли вы чем-нибудь, что могло привести к таким травмам, до вечера четверга?

В мыслях мелькает запястье Мэдди, сжатое в моей руке.

– Я не могу вспомнить, – шепчу я.

Так же, как не могу вспомнить ничего другого. Кроме ее туфель. Фломастер. Крик.

Тише, тише, тише.

– Мы обнаружили кровь на ее одежде, – говорит офицер Джонс. – Мы сравнили образцы крови, найденные на вашей одежде, но судя по всему, ее травмы не имеют ничего общего с вашими.

Мама роняет голову на руки, лежащие на столе. Папа гладит ее по плечу, его лицо сереет. Все их пререкания исчезли.

– А что было до поездки? Перед