Рождественская шкатулка. Рассказы зарубежных классиков - Сельма Лагерлеф

Но ведь большая часть несчастных путешественников, страдавших от холода, спасались от больших опасностей и возвращались, в конце концов, на родину. Может быть, и мы ещё увидим отца и родную деревню.

Осматривая нашу хижину, мы нашли кое-какие запасы, которые нас весьма порадовали. Так, например, сена и соломы хватит для нашей Белянки на целый год. Нам нужно очень заботиться о ней, чтобы она не перестала давать молоко, наше единственное питание. Нашли мы ещё картофель, который спрятали в солому, чтобы он не замерз. Дров было тоже порядочно сложено в хлеву, но всё-таки их может не хватить на длинную зиму, потому мы начали экономить и дрова, заменяя их иногда сосновыми шишками, которых я набрал очень много ещё весной. У нас не холодно – снег хорошо защищает нас от холода и ветра; немало помогает в этом отношении и затворка на трубе. Из утвари многое было уже унесено в деревню. Особенно жалели мы о большом котле, в котором делали сыр. У нас осталось несколько кухонных принадлежностей и, кроме того, топор, старый и весь зазубренный, да такая же старая пила. У нас обоих есть ещё карманные ножи.

Из съестных припасов нам не хватало главного – хлеба, мы нашли его очень немного, и он оказался совершенно засохший. В старом стенном шкафу мы нашли соль, немного молотого кофе, масла и свиного сала.

– Вот это кстати, – сказал я, увидев сало.

– Да, – ответил дедушка, – но только мы его не будем употреблять для кушанья, а лучше побережём для лампы, когда у нас выйдет масло. Ведь тебе приятнее будет поесть похуже, но иметь огонь, чем сидеть в темноте?

– Конечно, – воскликнул я, – особенно когда сидишь в потёмках с утра до вечера.

Постель у нас одна, но она очень широкая, и мы прекрасно помещаемся на ней вдвоём. На ней нет ничего, кроме соломенного тюфяка и одеяла. Я бы желал более удобной и мягкой постели для моего бедного, старого дедушки. Мне же не раз приходилось спать крепким сном на голой земле и на сеновале. И теперь я жалею только об одном, что не могу, как сурок, проспать всю зиму и проснуться только весной.

26 ноября.

Мне удалось найти ещё несколько полезных вещей для нашего хозяйства, но важнее всего была моя последняя находка, доставившая нам живейшую радость.

Шаря по всем углам старого шкафа, я втайне надеялся найти здесь какую-нибудь книгу религиозного содержания, потому что знал, что отец брал с собой такие книги для чтения с работниками в свободное время. Но, должно быть, он унес их домой, и я уже с грустью хотел бросить поиски, когда вдруг случайно поднял доску в стене шкафа, и из-под неё выпала старая запыленная книга, очевидно, лежавшая тут уже несколько лет.

Это было «Подражание Христу».

Прочтя заглавие, дедушка воскликнул:

– Лучший друг посещает нас в заключении! Дитя моё, эта книга для несчастных, она учит нас, что самое большое несчастие – забыть Бога и самое высшее благо – любить Его. Ты видишь, Луи, что мы не совсем покинуты. Раньше мы нашли многое для поддержания нашего тела, теперь у нас есть пища для души.

За несколько дней нашего заключения дедушка научил меня молиться.

27 ноября.

А снег всё не перестает идти.

Даже в горах редко бывает такая снежная погода, как этот год. Меня всё-таки удивляет, что отец не пришёл к нам на помощь. Я всё время думаю и говорю об этом. До сих пор дедушка только успокаивал меня, но сегодняшний разговор показал мне, насколько он сам встревожен.

– Подумайте, – говорил я ему, – ведь снег выпал не сразу настолько, чтобы уничтожить все дороги. Первый, второй и даже третий день можно было ещё добраться до нас.

– Я думаю, – отвечал дедушка, – что твой отец сделал всё, чтобы спасти нас, но, наверное, соседи побоялись пойти с ним, а идти одному в такую погоду бесполезно.

– Неужели вы думаете, что соседи не попытались бы спасти нас и оставили бы здесь до весны, зная, что мы можем погибнуть?

– Конечно, наше положение очень печально, Луи, но всё-таки им известно, что у нас есть убежище и провизия…

– Да, но они также знают, что этой провизии слишком мало на целую зиму и что вы стары и слабы, а я ещё слишком молод, чтобы служить вам поддержкой. Нужно же пожалеть нас.

– Вероятно, они пытались подняться в горы, но увидали, что это невозможно, и остались.

– Однако разве не прокладывают зимой в горах большие дороги для проезда экипажей?

– Это делает правительство для удобства путешественников, и такие дороги стоят очень дорого.

– Как! Для удобства путешественников можно устраивать дороги, а для спасения несчастных погибающих нельзя? По-моему, это очень жестоко.

– Но ведь правительство не знает о том, что мы с тобой здесь и можем погибнуть.

– Отец должен был бы созвать всю деревню на помощь к нам.

Так разговаривали мы с дедушкой, но на мои последние слова он ответил молчанием.

Тогда я взял его за руку и сказал:

– Не скрывайте ничего от меня, дедушка. Разве я не вижу, что вы так же беспокоитесь, как и я, и сами не верите своим словам. Я покорюсь воле Божией так же, как вы, поэтому лучше нам вместе поговорить о нашем горе, чем скрывать его друг от друга.

– Признаюсь, дитя моё, я всё время думаю, что с твоим отцом случилось какое-нибудь несчастие. Я сам не могу себе представить, чтобы там, в долине, никто о нас не подумал.

Я не мог больше сдерживать своих рыданий. Дедушка молчал, давая мне выплакаться. Огонь постепенно угасал на очаге. Мы сидели почти в темноте. Дедушка держал мою руку и время от времени пожимал её.

– Я сказал тебе о моих опасениях, – заговорил он наконец, – но я не падаю духом. Мы не можем всего знать, всемогущество Божие выше нашего разума. Надейся на Бога и Ему вручи судьбу твоего отца и нашу.

28 ноября.

Если лампа будет гореть двенадцать часов в день, то нашего запаса масла и жира хватит нам только на месяц, мы рассчитали это с возможной точностью. Придётся часа три в день сидеть без огня. В это время мы будем топить очаг, хотя и это удовольствие мы должны позволять себе не слишком часто, – надо беречь дрова. А я так люблю смотреть на яркий огонь на очаге и слушать весёлый треск сухих поленьев. Пока лампа не