Людоед - Александр Юрьевич Сегень

— Приемная Сталина, — ответил Назар немецким фашистам. — Алло! — В айфоне молчали. — Если вы по поводу Рютина, то мы его уже расстреляли. Ну что, не будем говорить?

Он отключил айфон, вырубил его вообще и отправился на поиски пива и женщины. Пиво легко нашлось в холодильнике, содержимое бутылочки шотландского «Траквайра» переместилось из холодного стекла в горячий желудок человека.

— Ох, хорошо!

С женщиной дело обстояло хуже. Ее нигде не наблюдалось.

— Регина! — стал звать Назар. — Рыжая! Ау-у-у!

Он пошел по комнатам их большого съемного дома и нигде не мог найти. Вернулся в спальню и увидел ее там. Но в каком виде!

Известная телесценаристка Шагалова сидела в их просторной кровати с закрытыми глазами, приставив к груди дуло маленького пистолета.

— Э! Ты алё или не алё? — испугался он.

Еще секунда — и смысл происходящего дошел до него. Он прыгнул, схватился за ствол пистолета и отдернул дуло от груди любимой женщины. При этом Регина сопротивлялась, и ему стало страшно, что она нажмет на курок, и неизвестно, куда захочет полететь пуля-дура. Но вот уже пистолет у него в руке, они лежат на огромном ковре из белоснежных овечьих шкур, и он орет:

— Я тебя спрашиваю: ты алё или не алё?

— Я все равно не буду жить, не буду жить, не буду жить, — пробормотала она сомнамбулой.

— Рехнулась или как? — взволнованно спросил он. — Спятила или из бухла не вышла? Не укололась ли ты, Рыжая?

Он стал трясти ее, и она наконец очнулась:

— А? Кто ты? Назар? Что случилось?

— Это я тебя хочу спросить, что случилось! И откуда у тебя это? — Он цепко сжимал пистолет, показывая ей его.

— Что это? — спросила она.

— Это тебя надо спросить!

— Почему меня?

— Потому что ты собиралась выстрелить из этой железяки себе в грудь.

— Кто? Я? Придумай что-нибудь посмешнее. Ох, как мне хреново-о-о!

— Куда уж смешнее. Сидишь целишься, вот-вот суицидом себя и меня побалуешь.

— Да что ты врешь-то!

Еще четверть часа ушло на препирательства, покуда оба не пришли к выводу, что произошло очередное странное происшествие. Регина наотрез отказывалась вспомнить, как у нее вообще оказался пистолет и как она намеревалась выпустить из него пулю себе в грудь, которую он так любил целовать и ласкать.

— Это точно?

— Да точно, Наз, точно! Клянусь тебе! Я бухая уснула. А проснулась — ты меня терзаешь. А потом начинаешь какую-то жесть рассказывать. Ну клянусь!

Они сидели некоторое время на пушистом ковре молча.

— Допустим, так, — произнес наконец Белецкий и внимательно стал вглядываться в пистолет. — Но это-то у тебя откуда?

— Понятия не имею! — жутким голосом ответила Шагалова. — Я впервые вижу.

— А главное дело, глянь сюда-то. — И Назар приблизил к лицу Регины пистолет боковой частью, на которой красовалась надпись: «Selbstlade-Pistole Cal.6,35 Walther’s Patent», а для пущей убедительности на вырезанной по вороненой поверхности ленточке крупными буквами: «WALTHER».

— Ох, и ни фига ж себе! — воскликнула Шагалова в ужасе и отпрянула от пистолета, как от змеи.

Тот самый вальтер, из которого жена Сталина выстрелила себе в сердце. Впервые Назар заподозрил, что Рыжая водит его за нос. Как это он раньше не догадался? Она, зараза, напустила мистики, начиная с портрета, якобы написанного кровью, потом телевизор, который сама же и включила, запах выкуренного табака тоже не сложно. Вот только шары в бильярдной...

Он рыскнул в Интернете и легко нашел предложения продать точь-в-точь такой же вальтер, как тот, который обнаружился в руке Регины. Правда, не боевой, но что стоило ей доплатить — и его бы легко вернули в боевое состояние.

— Ну как пистолет мог сам собой нарисоваться в твоей руке? — усмехался Белецкий.

— Не веришь? Думаешь, я тебя разыгрываю?

— Уверен. От тебя и не такого можно ожидать. Купила по Интернету и устроила представление. — И он подбрасывал миниатюрный вальтер на ладони. — Надо же, такой лилипутик, а... нет человека — нет проблемы! Кстати, почему мы не задействовали эту крылатую фразу Сталина, Рыжая?

— Точно! — загорелась Шагалова. — Надо срочно ее вмонтировать. Где, интересно, он ее произнес?

Они бросились рыться в закромах Интернета и вновь наткнулись на недостоверность. Выяснилось, что крылатую фразу произнес не Сталин, а генерал госбезопасности Джуга в отношении ретивого маршала Тито: «Один бомбардировщик без опознавательных знаков с территории Албании — и нет ни дворца, ни Тито», — на что Сталин-то как раз рассердился и сказал, что это чисто эсеровские методы.

— Ну да! — фыркнула Регина. — А убийство Троцкого?

Потом крылатую фразу Джуги вставил себе в роман «Дети Арбата» Анатолий Рыбаков, но там она вылетала уже из уст Иосифа Виссарионовича.

— Ну и молодец Рыбаков, — похвалила Шагалова. — Действует по сапегинскому закону: «Ни стыда, ни совести». Кто теперь вспомнит про разговор с каким-то там Джугой? А «Дети Арбата» до сих пор на слуху.

— Да как-то уже давно не очень, — усомнился Назар.

— Все равно. Мы ведь не отказались от фразы «Рядового на фельдмаршала».

Эту фразу, которую Сталин якобы произнес, когда ему предложили обменять Паулюса на сына Якова, они использовали в фильме, чтобы лишний раз показать бесчеловечность Людоеда, который вообще не менял военнопленных, а Якова и не хотел высвобождать из плена, потому что с нелюбимым старшим сыном у него были тёрки, и опять-таки нет человека — нет проблемы. На самом деле они старательно изучили и этот вопрос. Оказалось, сам факт пребывания Якова Джугашвили в немецком плену довольно спорный. Скорее всего, немцы обнаружили его труп и использовали фотокарточки, найденные при убитом, сделали из них монтаж. Если бы Яков и впрямь оказался у них в плену, его бы непременно сняли на кинокамеру, да и фотографий нащелкали бы тысячу. Но немцы использовали только одну фотографию, ее они печатали на листовках и сбрасывали с самолетов. На этом снимке сразу бросается в глаза странность: лейтенант Джугашвили стоит в теплой шинели — а на дворе жаркий июль — и смотрит куда-то вниз, хотя его непременно заставили бы смотреть в объектив фотоаппарата. Было еще несколько фотографий, и все они — явный монтаж. Например, на одной из фотографий Яков красуется в своей