Робкие создания - Клэр Чемберс

– Ты ее открывала?

– Нет, хотела отдать мисс Таппинг. Думаю, теперь коробка принадлежит Уильяму.

– Не обязательно. Возможно, она распорядилась своим имуществом как-то иначе. Давай посмотрим, что там.

Хелен беспомощно ковырялась с узлами, пока Гил не достал из ящика стола перочинный нож и не перерезал бечевку. Самый маленький из трех ключей на шнурке подошел к замку, хотя хватило бы и скрепки. Защита скорее символическая, нежели практическая.

Внутри лежали пять белых двадцатифунтовых купюр, скрепленных зажимом.

– Господи, они еще в войну вышли из обращения, – сказал Гил. – Обидно.

Под деньгами лежали три запечатанных конверта со штампами об отправке и получении, адресованные Уильяму Таппингу. Они были подписаны аккуратным, но несформированным и неестественно сжатым почерком, как будто адресанту пришлось использовать линейку, чтобы писать ровно. Штампы смазались, их было трудно разобрать, но на марках отчетливо угадывался профиль Георга VI.

– Кажется, письма тоже довольно старые, – сказал Гил, повертев конверты в руках.

– Клайв сможет точно определить дату отправки. Он разбирается в марках.

– Звучит заманчиво. Хотя мы и сами сможем это узнать, если откроем.

– Но мы не будем этого делать. Они адресованы Уильяму.

– Ты права, – смиренно ответил Гил. – Какой смысл хранить нераспечатанные письма? Странно, правда? А вдруг там что-то важное?

– Полагаю, тетя Луиза по какой-то причине хотела остановить переписку, но влезать в нее посчитала неправильным.

– Почему она их просто не сожгла?

– Не знаю, может быть, решила, что так тоже нельзя.

На дне коробки лежал сложенный в несколько раз газетный лист, датированный июнем 1950 года. На одной стороне был раздел “Рождения, браки и смерти”, а на другой – некролог некого Дугласа Самсбери. Гилу и Хелен это имя ни о чем не говорило, поэтому они принялись читать текст, чтобы понять, связан ли он с Луизой Таппинг.

Дуглас Самсбери прожил яркую жизнь. Художник и гравер, он утверждал, что изобрел маленький батут за два года до того, как его запатентовал Джордж Ниссен. Во время войны Самсбери за участие в захвате моста “Пегас” в первые часы Дня “Д” в 1944 году получил медаль “За выдающиеся летные заслуги”. Шесть лет спустя он погиб, разбившись на планере на авиашоу.

– Может, мы не на ту сторону смотрим? – предположила Хелен. Она перевернула страницу и пробежалась взглядом по перечню имен в поисках Таппингов. – Что ж, – заключила она, потерпев неудачу, – наверное, Уильям разберется.

– Я бы повременил с передачей писем. Потеря тети – тяжелая утрата, ему нужно это пережить.

– Ты прав. Я еще кое-что прихватила из дома, хочу тебе показать, – призналась Хелен. Она достала из сумки папку-конверт и разложила рисунки на столе перед Гилом. – Они лежали в шкафу в комнате Уильяма. Тут еще много.

Гил не спеша рассмотрел каждое изображение и наконец поднял глаза.

– Потрясающе… А ему было чем заняться все эти годы в заточении.

Хелен собрала листы и положила обратно в папку.

– Я попробую уговорить его зайти ко мне в мастерскую. Вдруг ему там понравится.

– Предложи, конечно.

– Я просто чувствую, что действительно могу ему помочь.

– Знаю-знаю, – насмешливо произнес Гил.

Когда-то Хелен думала, что может помочь любому пациенту, но опыт несколько поумерил ее боевой настрой. В большинстве случаев ей приходилось мириться с тем, что ее влияние ограничено и непостижимо, его невозможно измерить или доказать. Она вспомнила совещание, состоявшееся вскоре после того, как она устроилась в Уэстбери-Парк. На нем Франт настаивал, что произведения ее пациентов требуют статистического анализа. “Без этого, – утверждал он, – арт-терапия имеет столько же доказательной силы, сколько изготовление ковров или сборка шариковых ручек”. Гил решил подшутить и предложил оценивать созданные картины по таким критериям, как колорит, художественные достоинства, настроение, символизм и так далее.

Не распознавший иронии Лайонел сказал, что подобный подход неплох, если его доработать. Марли Холт, который в принципе редко присутствовал на совещаниях, бросился защищать Хелен. Бабс, ее бывшая союзница и специалистка по трудотерапии, рассмеялась. Доктор Франт ушел обиженный и больше к этому вопросу не возвращался. И все же его претензии задели Хелен, с тех пор она общалась с ним подчеркнуто вежливо, но отстраненно, не давая возможности поставить под сомнение ее профессионализм.

Уильям сидел на любимой скамейке в саду лицом к фруктовым деревьям: вишням, сливам и яблоням, которые уже начали отцветать, роняя лепестки на жухлые нарциссы. Он все еще носил солнечные очки – защищаясь то ли от света, то ли от навязчивых посторонних взглядов. Хелен не знала наверняка. Соблазненный оставшимся после завтрака кусочком копченой рыбы Смоки лежал у него на коленях. Когда тень Хелен упала на деревянные рейки рядом с ним, Уильям обернулся, но не улыбнулся и не поздоровался в ответ.

Она села вполоборота к нему на дальний конец скамейки. Если он и узнал ее с момента их мимолетной встречи на лестнице его дома, то виду не подал.

– Меня зовут миссис Хансфорд. Я работаю здесь, провожу арт-терапию. Соболезную вашей утрате.

Уильям едва заметно кивнул.

– Пожалуйста, дайте мне знать, если я могу чем-то помочь.

В ответ тишина.

– Недавно ваша тетя попросила меня забрать ее вещи из вашего дома, и пока я там была, нашла вот это. Я подумала, вам захочется ее забрать, – сказала Хелен, положив между ними шершавую ручку черепашьего окраса. – По крайней мере, я бы точно не хотела остаться без своих инструментов.

Почувствовав движение, кот очнулся от приятной дремы и в наказание за беспокойство спрыгнул с колен Уильяма и горделиво ушел прочь. Мужчина раздосадованно щелкнул языком.

– Я решила принести вам кое-что еще. Надеюсь, вы не против, – сказала она, доставая из сумки картонную папку.

Его губы слегка дрогнули, когда он увидел свои рисунки.

– Возможно, вы не знаете, но у нас здесь есть художественная мастерская. Можете прийти туда порисовать, если захотите. И я буду вам очень признательна, если вы позволите повесить там несколько ваших работ. Что скажете?

Уильям повернулся к ней, и она улыбнулась, глядя в непроницаемо-темные стекла.

– Что ж… – Хелен встала, как бы нехотя подводя к концу интересный разговор. – Не буду мешать вам греться на солнце.

Он кивнул. Губы отрывисто задвигались, беззвучно проговаривая “спасибо”. Щеки Хелен вспыхнули от радости. Она хотела что-то сказать, хоть что-нибудь, лишь бы продлить возникшее между ними понимание, но Уильям уже отвернулся от нее и смотрел по сторонам в поисках кота.

11

В четверг, последовавший за появлением в газете статьи, произошло два неожиданных события.