Красная Поляна навсегда! Прощай, Осакаровка - София Волгина

В это время утренний автобус уходил на Караганду. В полдень, она якобы должна была быть на приеме у Карагандинского врача по поводу, на этот раз, плохого аппетита у детей. Они и в самом деле плохо ели, особенно Катюша. Подозревали глисты, но ничего не находили. Уже на выходе, старшие поссорились между собой, и, категорически, отказались ехать. Младший же, Нико, без них ни шагу. Кроме того, отец недавно купил телевизор, и они не отрывались от экрана. Корцала шла домой из магазина. Внуков она любила. Они были похожи на ее сына. Она позвала их с собой домой, сказав, что купила конфеты. Аница дрожала, что и Катюша сейчас побежит за конфетами. Но нет, Слава Богу. Были уже последние минуты до автобуса. И как мать не уговаривала сыновей пойти с ними, они не согласились, а пошли с Корцалой. Так, что и здесь свекровь испортила весь план Аницы.

Пришлось ей лететь самолетом только с дочерью. В аэропорту она дала телеграмму, чтоб встретили. Всю дорогу она плакала. То ли от счастья, что сумела убежать, и что никогда больше не увидит самодовольную морду мужа и злобное лицо свекрови, то ли от боли, что оставила сыновей, то ли от сознания, что столько тяжелых лет ушли безвозвратно, без всякой пользы для нее. Все ее богатство теперь – ее дочь. Может, еще она плакала потому, что не знала, что ее ждет впереди. Хорошие у нее братья, конечно, но у них свои семьи, как они ее примут? Катя сидела рядом и гладила ее руки. У самой дрожали губы. Ей тоже было страшно. И в тоже время весело и интересно. Мама ей много рассказывала о братьях, их детях, о бабушке Рае. С самого начала, на вопрос мамы, как она относится к отъезду, дочь ответила, что всегда хочет быть только с мамой. Так что насчет дочери Аница была спокойна. Как ее сыновья воспримут ее отъезд? Конечно, свекровь и муж будут обливать грязью. Но ничего, они вырастут и поймут все. Разве лучше было бы для них, если бы она наложила на себя руки?

* * *

В конце года Ирини получила письмо от тетки Раи. Она писала, какая у Саввы, замечательного человека, была отвратительная жена и приводила примеры хороших качеств племянника, и нехороших у Ирини. И что ее Бог накажет, и всякую подобную чепуху. Ирини задрожала от ненависти. Она попросила Женечку перечитать письмо. Может, она там не все правильно поняла. Хотя все понятно, она же мать Феди-Дурака. Разницы, собственно, мало: яблоко от яблони недалеко падает. Еще когда она приезжала к ним, она поняла, какая она легкая и недалекая женщина, все время пытавшаяся, но безуспешно, представить себя значительной и всеми почитаемой. На самом же деле, ее не за что было уважать. Племянники считались с ней, потому что она осталась старшей в их роду. Дядька Савка умер в шестьдесят восьмом году от рака легких, тем самым освободил от себя свою измученную его прихотями и заскоками жену. Сыновья его особенно не скорбели по сумасбродному отцу. Да-с… Семейка, ничего не попишешь…

Долго не думая, Ирини усадила Женю и продиктовала тетке Рае ответное письмо. Оно было резким и содержательным, в смысле фактов, компрометирующих тетку. Ирини, могла быть едкой, но здесь она превзошла саму себя. После такого письма, любой мало-мальски уважающий себя человек почувствовал бы себя очень мерзко. А в конце письма она написала так:

«Вот шлю тебе копейку, оцени себя и пришли мне сдачи». Как ей пришла в голову мысль о копейке со сдачами, Ирини не знала. Но вот пришла же, и, кажется, совсем неплохая мысль.

Вложила в конверт монету в одну копейку и отправила письмо. Ответа она не получила. Ирини рассказала своим квартирантам и Агапи про письмо от тетки, а главное про то, какое письмо она отправила ей в ответ. Все одобрительно смеялись:

– Ну, Ирини, ты молодец! – восхищалась Агапи. – Я бы так не смогла, ума бы не хватило.

– Смогла бы, если б тебя коснулось. Если б ты пахала всю жизнь, старалась для семьи, растила детей, надеялась на лучшее. А тебе бы, вдруг какая-то бл-дь, которая только успевала менять мужиков и о сыне вспомнила, когда ему было уже тридцать лет, вот такая пробл-ть, будет тебя учить жизни. Ведь мне рассказывали, как она вела себя при муже. Гуляла, как хотела. Красавица, видите ли, все ее любили. Мы тоже с тобой красавицы, да что-то никто про нас слова плохого не скажет потому, что кроме дома и пахоты ничего не видели. Не так ли?

Агапи сочувственно кивала:

– Один раз ты съездила отдохнуть на Кавказ и то – боком тебе это вышло.

Ирини, покраснев лицом, напряженным голосом высказалась:

– Да, Слава Богу, что там он себя показал. Я хоть поздновато, но освободилась от предателя и подлеца.

– О, Господи, я совсем не знаю другой жизни. В церковь не могу вырваться из-за своей оравы и муженька, – хотела перевести разговор Агапи.

– Ну вот, теперь пусть эта распутная женщина почитает правду о себе, – весело – злорадно гнула свое Ирини. – Пусть придет в чувство. Может хоть как-то заденет ее, хотя сомнительно, чтоб до нее что-то дошло. Дурак потому дурак, что он дурак и не подозревает об этом. И даже уверен, что вполне умен и может учить других уму – разуму. Умора! Вот людей послал мне Бог, на моем жизненном пути!

* * *

Генерал вызвал Ирини на переговоры и сообщил, в какой день и час ей с Наташей сесть на поезд, следующий на Чимкент. Поезд прибыл в необычайно жаркий город рано утром. До обеда вся команда с Генералом во главе успела подкрепиться у Сташкиных родственников. Сташка, первый дружок Яшки, и еще кто-то поехали к первой намеченной невесте, которую предупредили, что к вечеру приедут сватать. Эту девушку Генерал видел на фотографии еще у себя в Осакаровке. Две другие невесты были не очень четкие на любительских фото. Так, что из них он выбрал посетить сначала именно эту. Теперь он должен был посмотреть на нее вживую. Встреча произошла в большой просторной чистой комнате, но довольно бедно убранной. Сама Сима скромно сидела на стуле, чуть ли не в углу комнаты, не поднимая головы. Ей было лет двадцать пять. Ирини она понравилась. Она старалась не очень рассматривать невесту, но заметила, что она рослая, как бы не выше Яшки. Не дай Бог не понравится