Красная Поляна навсегда! Прощай, Осакаровка - София Волгина

Савва задумал построить деревянную беседку, в которой можно сидеть будет на свежем воздухе. В свободное время, особенно в выходные дни, у них собирались люди, в основном родственники: тетя Рая, братья, чаще Федя, кумовья Леонид и Гликерия, крестившие когда-то старшую дочь. Друг Феди, Алик Саввиди, который, собственно, и устроил для Саввы это жилье. Он работал на руководящей должности в Чайсовхозе. Обещал со временем помочь с настоящей отдельной квартирой. Савва свято верил, что так оно и будет.

Все приносили с собой какую-нибудь еду, делали салаты, садились за стол в еще недостроенной симпатичной деревянной Саввиной беседке и веселились. Музыка лилась щедро в бараке на улице Цитрусовой. Часто на его баяне играл то один, то другой брат.

– Ну, что? Осталось крышу тебе накрыть? – спросил как-то Митька – Чечен, бросив оценивающий взгляд на конструкцию ажурной беседки.

– Да, кое-что еще по бокам хочу закрепить, уже заготовил образцы, – ответил Савва.

– Сказочная получается беседка, – проговорила, как пропела, вмешавшаяся в разговор, кума Гликерия, и, обратившись к мужу, шутливо хлопнула его по плечу. – Однако, милый мой, мы с тобой сколько уже живем здесь, а до сих пор ты ничего такого не построил. Нехорошо, Леня!

Муж устремил на нее удивленный взгляд:

– А что такое? Плохо тебе живется? – спросил он с обидой в голосе.

– Ну, нет, конечно, дорогой. Я просто говорю, что хотелось бы такую красоту тоже иметь во дворе. Мы б там с тобой по вечерам отдыхали, разговаривали, – опять пропела она, прижимаясь к мужу.

– Не переживай, Гликерия, – сказал Савва. – Мы живем в минуте друг от друга, приходи разговаривать с мужем сюда. И мне будет веселей. А то у меня дефицит общения. Только с дочерью и разговариваю.

– А кто тебе не дает жениться? – живо среагировала кума. – Вон сколько невест, только пальцем помани.

– Да уж не знаю. Не хочется мне кого-то пальцем манить, – смущенно признался Савва.

Леня и Гликерия переглянулись.

– Ну, так ты мне скажи, я тебе живо кого-нибудь порекомендую. Дай только срок, – кума выжидательно посмотрела на него. Леня усмехнулся:

– Какой разговор! Что за жизнь без женщины? Тем более, что, по твоим рассказам, с женой ты не собираешься сходиться.

– Уже сколько времени прошло, хотела бы, нашла б возможность примириться. Значит, не желает, – заключила, подошедшая к ним, тетка Рая и пошла дальше на кухню.

– Ладно, через неделю, я тебе кого-нибудь подыщу. А ты посмотришь. Не подойдет – еще поищем, – сказала Гликерия, смеясь и подмигивая мужу с Саввой, дескать, держись жених, скоро распрощаешься с холостой жизнью.

Тетка раскладывала на кухне в тарелках салат из помидор и огурцов, приправленный зеленым луком и постным маслом.

– Кушайте, – угощала она, аппетитно хрумкая лук, – зеленый лук из Митькиной грядки. У него такой урожай в этом году на все овощи. Молодцы Митины девочки, хорошо ухаживают за огородом, – щедро расхваливала она внучатых племянниц. – Валя такая хозяюшка, готовит обеды, стирает и учиться успевала, а теперь вот уехала поступать в институт.

– Куда, – поинтересовалась Гликерия. Ее старший сын тоже заканчивал в следующем году школу и надо было куда-то его определять.

– В институт какой-то.

– Понятно в институт, но в какой? Митя, куда поступает твоя Валя? – долго не думая спросила Гликерия, спускающегося со ступенек отца будущей студентки.

– А я сам толком не знаю, – отмахнулся тот, – что-то связанное с химией.

Леня и Гликерия переглянулись. – Не халам – балам, – среагировал кум и подмигнул Савве.

– Да, Валя – девочка толковая, – одобрил Савва. – Она говорила мне, что химия ее любимый предмет.

– А наш Тимка любит считать деньги. Хотя по математике не блещет, – с гордостью поведала Гликерия.

Тетя Рая сидела, подперев голову и молчала, что с ней случалось крайне редко.

Леня недоуменно посмотрел на нее:

– Ты, что это, тетя Рая, молчишь, что-то случилось?

– Да, вот думаю о своем сыночке, – встрепенулась она.

Все знали, что Федя должен был вот-вот приехать из своего далека, то есть из Казахстана, точнее Джамбула.

– Ну, что: ждите, приедет, никуда не денется, – участливо посоветовала Гликерия.

– Да, наконец-то приедет. Будем жить вместе.

Тетка произнесла эти слова со вздохом, как бы сама себя спрашивая-хорошо ли это для нее или нет.

– Ну и Слава Богу, – сказал Леонид, – пусть скорее приезжает: оженится, остепенится, будет кому хоть кружку воды поднесть на старости.

Тетя Рая поджала губы. Ей неприятно было слышать о старости. Себя она никак не хотела приписывать к старушкам.

– Но выглядишь ты очень молодо, – поспешила поправиться Гликерия. – Дай Бог мне так выглядеть в твои годы.

– Будешь, будешь, с таким мужем будешь выглядеть еще лучше, – благодушно похлопала тетка Рая ее по плечу.

– А вот и легок на помину мой сынок, – радостно прощебетала Гликерия. К калитке подходил, симпатичный, очень смуглявый, невысокого роста паренек. Улыбнулся, махнул рукой и поднялся в дом. Взрослые улыбнулись ему вслед. Все знали, что он дружен с Катей.

– Ну что Савва, – поженим когда-нибудь детей, – игриво заметила кума и оглянулась на мужа.

– Рано об этом говорить, – отмахнулся Савва, памятуя, что и Марица хочет Катерину в невестки.

– Эко ты скорая, Гликерия, им самим решать и не скоро. Пусть закончат школу, получат профессию, вот тогда и подумают об женитьбе, – строго подытожил Леня, поглаживая свой чисто выбритый подбородок.

– Ладно, ладно, дорогой, конечно, так и будет, как ты скажешь, какой разговор! – Она опять обняла мужа за плечо. – Строгий ты мой, – проговорила она, глядя ему в глаза, то ли ласково, то ли хитро.

На улице лилась музыка. Чечен играл «Амурские волны». Тетка Рая уже кружилась на площадке перед домом, подхватив под руку племянника Федю. Жена Феди, кружилась с его другом Аликом, Гликерия танцевала с мужем. Резкий запах магнолии, одиноко растущей на склоне перед рощей фундуковых орехов, доносился до площадки с танцующими. Дул слабый морской ветерок накатывая волнами приятный запах, который все с удовольствием вдыхали. Кругом царила атмосфера радости и покоя.

* * *

Через год после смерти Роконоцы, Ирини, наконец, решилась поднять всю родню, чтобы оженить младшего брата. Она сожалела, что не сделала этого раньше, когда еще жива была мама: может, женитьба сына продлила бы ей жизнь. В это лето она приехала со своим виноградом и между делом обсуждала эту насущную проблему ежедневно то с сестрой, то с братом Хариком и его женой. Дом она оставила на Наташу и Марику, родственницу из поселка «Аса». Она была