Да - Антон Серенков

– И как же?

Войцеховская втянула холодный воздух через зубы, будто остужала работающий внутри нее на полную мощность мотор ненависти:

– Женщины выбирают мужчин либо похожих на отца, либо во всем отцу противоположных. Я за несколькими такими женщинами следила с фейковых аккаунтов, и у меня, знаешь ли, не сложилось впечатление, что у них есть какие-то сильные властные отцы.

– У тебя есть фейковые аккаунты? – удивился Волгушев.

– А у тебя нет? – еще сильнее удивилась Войцеховская. – Как ты вообще в интернете сидишь? Ни к кому не заходишь?

– Да мне как-то не приходило в голову, что это надо скрывать.

– М-да, ну это поведение младенца. Как можно показывать посторонним, что тебя на самом деле интересует?!

Волгушев не знал, что ответить, с таким вопросом он прежде в жизни не сталкивался:

– Ладно, ну так что же с теми женщинами с сильными отцами?

– Наоборот. Ты не слушаешь, что ли. У них должны быть сильные отцы, но в реальности те – м-е-е-е-е.

Войцеховская стряхнула с пальцев воображаемую грязь.

– Это синоним «слабые»?

– Да.

– Так, ну, значит, они выбрали мужей, похожих на отцов, нет?

– Ну должно быть так, только я тебе просто так, что ли, про квартиры говорю. Откуда у их отцов такие квартиры взялись, если бы они тоже всю жизнь в этно-группах играли?

– Не сходится?

– Да, тут что-то не совсем понятное.

– А дед может быть как бы вместо отца, если отец слабый?

– Ну да, про это и говорят «фигура отца».

– Ну так все эти блатные квартиры на проспекте получили от государства, скорее всего, как раз их деды, занимавшие при советской власти какие-то важные посты. Ну как дед жены Зизико.

Войцеховская остановилась, и глядя на ее напряженное, погруженное в нешуточные размышление лицо, Волгушев с трудом удержался от смеха.

– Это очень, ты знаешь, очень глубокая мысль! Я прямо сейчас лучше жизнь начинаю понимать, – Войцеховская сама захохотала. – Значит, у них есть в семье такой авторитарный дед-колхозник, который заправлял семьей, пока не помер, да? Его дочь выбрала мужа – тихого отличника из провинции, и внучка выросла под, это, властью деда, тоже с установкой выбрать от противного такого же, как отец. Все прямо на свои места стало!

– Рад, что помог.

– Извини, может, тебе неинтересно. Меня просто занимает, кому достается лучшая недвижимость в городе.

– Да нет, очень интересно.

– Я живу по принципу «завидую, следовательно, существую», извини.

– Это лучший девиз, который я слышал в жизни, зачем столько извиняться.

– Просто не привыкла, что мужчины нормально разговор поддерживают. С тобой вообще интересно. Ты нормально так развит в смысле интеллекта.

Волгушев поулыбался. Без всяких фейковых аккаунтов у него просто после чтения фейсбука Войцеховской сложилось прочное впечатление, что она безнадежно влюблена в 40-летнего мужественного вида московского фотографа, который вел практические семинары, каждый из которых она посещала, иногда писал ей комментарии, на которые она неизменно отвечала так подробно, вежливо и игриво, что даже через монитор было неловко за ее раскрасневшееся лицо и вспотевшие от волнения подмышки. Даже ее лайки постам этого фотографа, его комментариям другим людям под этими постами – все производило впечатление мучительно рассчитанной, чтобы, не дай бог, не показаться навязчивой или тем более влюбленной, сложной военной кампании.

– Многие, знаешь, женщины моего возраста, нашего круга, я имею в виду, промучаются с разговорчивыми мужчинами и решают – теперь выбираю только молчунов. Ну и берут айтишника какого-нибудь.

– Айтишники молчаливые, – повторил за ней Волгушев, не особо задумываясь.

– Нет! Это заблуждение! Айтишник молчит, когда обсуждают какого-нибудь Пастернака, но попробуй заткни его, когда он начнет обсуждать фронтэнд с бэкапом или какую запчасть от винтажной моторолы он купил на онлайн-барахолке! И тогда уже разом поймешь, что, во-первых, и мужик опять глупый попался и, во-вторых, заткнуть его уже никак нельзя.

– Сочувствую, если это по личному опыту.

Войцеховская только махнула в ответ.

– Только, пойми, нельзя программистов называть тупыми. Они просто особенные – как дети, про которых говорят, что у них особенности развития. Мой бывший лет десять назад все время носил в рюкзаке потрепанную книгу Камю. Я все думала – неужели он ее читает? А зимой выяснилось, что он кладет ее на холодную скамейку, а сверху сам садится.

– Зачем же ты с ним встречалась?

– А что делать. Что ж мне, просто одной дома сидеть? Если так думать, черт знает что вообще делать. Уехать, что ли, куда. Как одна тут. Лохматая такая, на сову похожая. И фотограф, и критик, а так вообще переводчица. Вышла за какого-то американского блогера, уехала с ним в мини-что-то-там.

– Миннеаполис?

– Да! Наверное? Переводила ему, когда он сюда приезжал, ну и вот. Тоже, что ли, переводчицей пойти. Может, еще выпьем где-нибудь?

Они брали к вину бутерброды, и после одного Войцеховская рассказала, что моментально проваливается в детство, в возраст около лет десяти, когда ела такой дешевый мусс из перемолотого лосося, который в «Виталюре» продается.

– Тебе тоже показалось, что они все для этих бутербродов просто бегут покупать в магазин на углу сразу после нашего заказа?

– Ну какие могут быть вопросы.

Точно таким на вкус был какой-то мусс, который ее родители привозили из поездок на выходных в Польшу, до их развода.

– Может, не ездили – и не развелись бы, – мрачно добавила Войцеховская.

Она рассказала, что где-то раз в месяц, когда на нее наваливается смертельное одиночество и такое чувство, что умри она сейчас, и об этом даже никто не узнает, она покупает обычно поздно вечером, когда кроме нее на кассе только студенты с бутылками, одну такую пластмассовую банку лосося и пачку чипсов, а дома просто молча, не раздеваясь, съедает всю банку, намазав мусс на чипсы.

Волгушев спросил, кто ее родители, но она только отмахнулась.

– Отец такая скотина, что мог бы получить место в зоопарке.

Вдруг она понизила голос:

– Видел, бежевые девушки зашли? Ну не оборачивайся, что ж ты как слон. Я их уже третий раз тут вижу. Что это, интересно, за работа такая, что они днем по барам сидят?

– Да не хуже нашей. Девушки молодые, симпатичные…

– У тебя слюна течет.

–