Сердце на холсте - Арина Малых

class="p1">Ася сидела на диване в гостиной и гладила кошку, которая устроилась у нее на коленях. Вышел Арсений в свежей голубой рубашке, синих джинсах и черных сандалиях. Вся одежда была совершенно сухая. Мокрыми остались только его волосы.

– Я оставил вещи в ванной, ничего? Могу утилизировать.

– Ничего. Оставь. Я сама потом закрашу.

– Ага.

– Сегодня ты не заикаешься? – усмехнулась Ася.

– Я когда сильно волнуюсь, начинаю лишние буквы выдавать, западать на согласные. Такая странная особенность.

– Значит, сегодня ты не волнуешься?

– Сегодня волнуюсь. Но не сильно, – улыбнулся Арсений.

«Какая у него приятная улыбка. Такая открытая и добрая. И еще когда он улыбается, у него улыбается все лицо. Глаза становятся лучистыми, брови приподнимаются, на щеках появляются вертикальные веселые морщинки. Очень симпатично».

– Садись.

Арсений снял этюдник и положил на стол. Присел на диван рядом с Асей и почесал за ушком кошку.

– Я пришел извиниться за свое неадекватное поведение. Надеюсь, я тебя не напугал?

– Нет.

– Хорошо. Д-дело в том, что я очень… очень давно не видел и не разговаривал с живыми людьми. – Он выделил слово «живыми». – И еще я зря сказал про тьму, что она твоя. Это не факт, – проговорил он и торопливо добавил: – Она могла взяться откуда угодно.

«Ну вот. – Ася тихо улыбнулась. – А то наехал на меня. Извинился. Какой милаш».

– А откуда она, по-твоему, появилась?

– Надо изучить вопрос. Если я ее не рисовал и ты, как я понимаю, тоже… – он вопросительно посмотрел на Асю, которая отрицательно покачала головой. – Тогда тьма могла заявиться из другого мира. Либо это проявление страха.

– Страха? – озадаченно переспросила Ася.

– Да. В эгомире воплощаются страхи человека. Особенно детские. Их невозможно контролировать, они просто приходят и становятся реальностью.

Ася задумалась. Подошла такса и прилегла рядом. Арсений грустно посмотрел на Браксу.

– Когда-то у меня тоже была собака. Овчарка. Джек. Он умер. От старости.

– От старости?

– Да. В эгомире нарисованное живет своей жизнью. Для живого человека время останавливается и идет по-другому.

– А ты можешь определить, сколько времени ты здесь находишься?

– Точно – нет. Но судя по собаке, а я нарисовал его щенком, скорее всего, больше десяти лет. Здешних. Сколько реальных – не знаю.

– А почему не создал себе еще собаку?

– Слишком расстроился, когда умер Джек.

– А как ты сюда попал?

– Вероятно, так же, как и ты. Учился в академии. Был слишком любопытен. Еще в начале учебы услышал легенду. Долго думал об эгомире и потом решил проверить.

– Легенду? – подскочила Ася.

– Вам тоже ее рассказывают?

– Конечно. Такая романтичная история!

– Да-да. Жил-был богатый человек. Любил рисовать. Построил себе замок. Увидел девушку. Влюбился. Потом местный царь случайно узнал о его замке. Возмутился, что постройка намного красивее царского дворца, и велел ее уничтожить. Пришли стражники и подожгли замок. Художник схватил свою возлюбленную, краски и кисти. Побежал к дальней стене замка, которая не была объята огнем. Нарисовал на ней дверь и попал в эгомир. Свое собственное пространство. Создал там райский сад и прекрасный дворец для любимой. Исполнял ее капризы. Рисовал все, что она хотела. В общем, стал с ней жить в любви и согласии, – иронично закончил историю Арсений.

– У нас была несколько другая интерпретация.

– Да?

– Насколько я помню, художник нарисовал дверь, и они попали в другой мир. Вышли на пляж и остались там жить.

– Это был эгомир художника, куда он увел свою любимую.

– А я так поняла, что они просто сбежали от преследователей…

– Мне рассказывал легенду преподаватель по творческому мастерству. Я изложил ее в той версии, которую слышал.

– Твоя версия лучше. – Она улыбнулась. – Разве не красивая история?

– А может, он так увлекся созданием своего мира, что нарисовал не только хорошее, но и плохое? Извергающиеся вулканы, цунами и смерчи, все уничтожающие на своем пути. Беспощадный зной и леденящий, пронизывающий насквозь холод. Засуху и потопы. Кровожадных хищников, которые пожирают других животных. Вездесущих насекомых, которые переносят смертельные болезни и заражают здоровые существа, ни в чем, между прочим, не повинные. Его любимая заболела и умерла в ужасных муках. А он в отчаянии оттого, что не в силах ей помочь, прыгнул в пропасть.

Ася удивленно распахнула глаза. Арсений сделал неопределенный жест.

– Прости. Это мои выдумки.

– Ну и фантазия у тебя!

– Бурная. Ага.

– Непонятно только, как с такой бурной фантазией ты живешь в обшарпанной лачуге?

Он меланхолично посмотрел на Асю.

– Ты не представляешь, сколько у меня было разного жилья. Сначала я нарисовал себе небоскреб и жил в огромном пентхаусе. Потом была подводная лодка. Дальше понеслось: батискаф, самолет, вагон поезда, площадка строительного крана, шалаш на берегу моря, шале в горах, корабль, яхта, необитаемый остров с одной-единственной пальмой, дворец падишаха, готический замок, склеп, пещера, тюремная камера, воздушный шар, машина с трейлером… Сейчас вот лачуга отшельника около лесного озера.

– Обалдеть. Особенно хорошо было, наверное, на площадке строительного крана?

– Чего я только не перепробовал! – Он махнул рукой. – В начале была полная эйфория от своего могущества.

«Знакомое чувство», – пронеслось в голове Аси.

– Я создавал домашних животных, диких зверей, птиц, насекомых, рыб… Я ощущал себя Богом! Но постепенно я понял, что этот мир не так уж хорош. Убегая от людей, я не осознавал, что без человеческого общения прожить очень трудно. Просто невыносимо. Довольно долго я пребывал в состоянии абсолютного счастья. Опять же, обращаясь к возрасту моего пса, а я его нарисовал одним из первых, пару лет точно… Ну, может, года три. Потом заскучал. Захотелось перемолвиться словами не только с нарисованным Джеком и другими животными, но и с человеком! Это открытие меня потрясло. Я всегда был уверен, что мне никто не нужен. Что я совершенно самодостаточная личность и мне никогда, подчеркиваю, никогда, – он почти выкрикнул слово «никогда», – не может быть скучно с самим собой. Как я заблуждался…

Арсений провел рукой по светлым волосам.

– Я стал рисовать людей. Пробовал разных. Взрослых, подростков, детей. Мужчин, женщин. Разных национальностей и возраста. Изображал атрибуты различных профессий. Максимум, что удавалось сделать, – это добиться исполнения несложных заданий: принести воды, что-то убрать, сыграть со мной в настольный теннис и типа того. При этом все созданные люди были абсолютно одинаковые. Словно картонные.

– Какое точное определение – картонные. Я тоже попробовала обзавестись парочкой друзей – односложные ответы, полное отсутствие эмоций, никаких чувств.

– Вот-вот. Короче, я убил на это довольно много времени, пока не понял, что нарисованные люди такие же, как нарисованная еда. Вроде с запахом, но совершенно безвкусные.

Ася подпрыгнула на диване. Кошка недовольно