Осколки лондонского неба - Валерия Званадская

дыхание все ближе и ближе, пока их губы не соприкоснулись. Лера с удивлением и немым вопросом подняла на Пашу глаза. Она всегда считала, что между ними нет ничего больше, чем дружба. Улыбнувшись, он шепнул ей на ухо: «Давай сегодня ни о чем не вспоминать, хорошо?» «В конце концов, сегодня мой день рождения, и я уже никому ничего не должна. Почти полтора года в полном затворничестве, не позволяя себе даже медленного танца, во имя никому не нужной любви. Черт с ним, будь что будет!» – мысленно проговорила Лера, закрыла глаза и впервые за долгое время ощутила вкус поцелуя. Пусть в нем не было искренних чувств, но это был вкус жизни, сигнал о том, что она жива и что когда-нибудь все обязательно наладится. И это был лучший подарок на ее день рождения.

Если ты вдруг уйдешь, не простившись,

И закроешь последнюю дверь,

Мысли болью поднимутся выше,

Только ты этой боли не верь.

Все забудь. Словно не было ночи,

Словно не было дня и весны.

Если ты возвращаться не хочешь,

Ты земле предавай мои сны.

Если сердце обманом сокрыто,

Ты меня отпусти от себя,

Ты не думай, что мною забыто

Все тепло от сияния дня.

Ты не думай, я помню, я знаю,

Только если захочешь уйти,

Не забудь – я измен не прощаю,

И меня ты не сможешь найти.

Тишину квартиры нарушил настойчивый звонок телефона. Лера потянулась в кровати, перевернувшись на живот и взъерошив свои длинные спутанные волосы.

– Кто-нибудь возьмет эту чертову трубку?! – она с ворчанием откинула одеяло и недовольно ступила босыми ногами на холодный пол. – Полная квартира людей, а тут как будто все ушли в подполье!

Телефон упорно продолжал звонить, ей пришлось выйти из своей комнаты и все-таки ответить на звонок. Домашние, видимо, уехали на дачу – сегодня было воскресенье, и Лера осталась предоставлена сама себе.

– Да, слушаю вас!

Оказалось, что абонент звонит именно ей:

– Лера, привет, это Паша. Какие планы на сегодня? Может, встретимся?

Меньше всего она ожидала услышать его голос, считая вчерашнее просто минутным увлечением.

– Мм, о’к, вроде ничего на сегодня не планировала. Давай в три в центре.

Задумчиво положив трубку, она посмотрела на себя в большое зеркало в коридоре.

– Что ж, Лера, по всей видимости, у тебя сегодня свидание, хотя и немного странное.

Сонно потирая глаза, она вышла на кухню и начала варить себе кофе. Две ложки на чашку воды, как обычно, без сахара. Ей не нравилось, когда сахар перебивает истинный вкус зерен. Терпкий аромат напитка возвращал ее в реальность, и каким бы ни было утро, оно непременно должно было начинаться с кофе, этому ритуалу она не изменяла никогда. За окнами хмурилось туманное осеннее небо, дворник сердито смахивал метлой в большие кучи шуршащие листья, без сожаления слетавшие с ветвей деревьев.

Валери нажала на кнопку кофе машины, и в маленькую фарфоровую чашечку из старинного сервиза с шипением полился ароматный эспрессо. Времена менялись, но любовь к кофе осталась неизменной даже спустя двадцать лет. Правда, теперь она предпочитала швейцарскую арабику с капелькой робусты для крепости, разбавленную миндальным молоком. Где-то внизу о чем-то вечном шептало море, еще одна сбывшаяся мечта. Здесь никогда не было опавших листьев и снега, трава оставалась вечнозеленой и свежей, деревья не сбрасывали листья. Валери немного не хватало меланхоличного дыхания осени, хотя дождей здесь всегда было с избытком. Она вышла на балкон и вдохнула соленый прозрачный воздух. Как много поменялось за двадцать лет. У Леры впереди еще много жизненных уроков и испытаний, но она всегда будет подниматься и с упорством идти вперед. Сейчас было важно, чтобы она сделала правильные выводы и, не оглядываясь, продолжала наслаждаться жизнью. Ведь ей всего девятнадцать….

– Лера! – Паша махал ей рукой в конце длинной аллеи, усыпанной огромными, как ладони, каштановыми листьями.

– Привет! – девушка легко обняла его и поцеловала в щеку.

Они на пару мгновений больше положенного задержались в объятии и просто молчали.

Паша был ей близок как друг, она очень ценила его поддержку в те месяцы, когда Артем ей почти не звонил. И Лера отчетливо осознавала, что, однажды переступив границу дружбы, обратного пути уже не будет. Но сейчас ей до боли нужно было быть рядом с кем-то, на чаше весов была ее собственная жизнь, ибо смысл всего, чем она жила ранее, был утрачен. Она, как воздушный гимнаст без страховки, балансировала на тонком канате, и каждое мгновение могло оказаться последним…

Они гуляли по старым улочкам города, среди высоких каштанов, устремляющихся оголенными ветвями в холодное ноябрьское небо. В руках у девушки была хрупкая красная роза на длинном стебле – трогательный символ их необычного свидания. Два обманутых сердца, две неприкаянных души – в поисках тепла и взаимопонимания, как продрогший путник ищет тепла у случайного очага и, отогреваясь телом, хотя бы на короткое время забывает о скитаниях и лишениях. Они оба понимали, что это не влюбленность, не симпатия, а лишь попытка уйти от обжигающей боли предательства близких людей и от одиночества, объятия которого были слишком крепки.

А мне бы забыть,

Только дождь вспоминает

О горькой надежде и светлой мечте,

Но дождь до сих пор

Почему-то не знает,

Что в мыслях своих я бегу не к тебе.

Хотела любить,

Только крылья ломают,

Зачем-то опять прерывают полет.

Никто до сих пор

Почему-то не знает —

Я снова одна, и никто не придет.

А мне бы уйти,

Да мосты догорают,

Травою степной зарастают пути.

На свете никто

Почему-то не знает,

Как боль тяжело в своем сердце нести.

Валери до сих пор не знала, насколько это правильно – искать утешения в других отношениях, когда едва лишь остыло пепелище костра прежних чувств. Но, наверное, в данной ситуации все было по-честному – они оба, и Лера, и Паша, понимали, что это лишь временное забытье, без обещаний и без будущего. Просто возможность не оставаться одному. Они оба знали, что их сердца по-прежнему отданы другим, и должно пройти немало времени, чтобы что-то поменялось в сознании. Слишком глубокими были чувства. Слишком свежими были шрамы.

Души не затронуты струны,

Зима заметает следы.

Считаю я звезды и луны,

В которых со мною был ты.

Прощальный костер догорает,

Мы завтра отправимся в путь.

Ни люди, ни птицы не знают,

Как хочется всё мне вернуть.

Ты в сердце моем остаешься,

А я не останусь в твоем.

Ты строчкам моим улыбнешься,

Мы к разным рассветам идем.

Ты с легкостью все забываешь,

Укроется снегом земля,

И ты никогда не узнаешь,

Как трудно мне жить без тебя…

Паша нежно и деликатно, миллиметр за миллиметром, восстанавливал из праха Леркину душу. Никогда не задавая лишних вопросов, никогда не напоминая о прошлом. Они исцелялись в робком пламени друг друга, с благодарностью за каждый прожитый день. Они не афишировали своих отношений, не приходили демонстративно вместе на вечеринки в свою компанию, не давали повода для обсуждений. Они не мстили тем, кто безжалостно оставил их на распутье с разоренной душой, не пытались никому ничего доказать. Возможно, встретившись в другое время и при других обстоятельствах, у них бы получился отличный крепкий союз, но сейчас время было не для них. Они просто отогревались в спокойном тепле друг друга, набираясь сил для дальнейшего, самостоятельного полета.

Так незаметно пролетел месяц. С угрюмого серого неба все чаще белыми крупинками срывался мелкий снег, словно напоминая о приближающейся зиме. Листья в парках давно облетели, оставив беззащитные деревья наступающим холодам, и теперь они обнаженными ветвями отчаянно обнимали друг друга, качаясь под порывами сурового северного ветра. Город медленно погружался в долгий ледяной сон, с ранними серыми сумерками и туманными рассветами. Прохожие плотнее запахивали теплые куртки и грели замерзшие лица в теплых шарфах.

Раны на сердце по-прежнему кровоточили при малейшем воспоминании о прошлом, но Лера перестала сидеть часами в кресле, закрывшись в своей комнате и недвижимо глядя в одну точку перед собой, и вздрагивать от звука телефонных звонков.