Бернаут - Виктория Юрьевна Побединская

– Ага, мы видели. – Лафлауэр снова закурил, погружая столик в клубы ароматного дыма. – Кстати, у нас тут капец что случилось, – затянувшись, затараторил он. – Твой младший брат…

Но я его прервал:

– Ничего у нас не случилось.

Лаки посмотрел на меня свои коронным взглядом: «Что опять?»

– Он и правда не рассказал тебе! – расхохотался Дэм.

– О чем не рассказал?

Я знал, что это было жестоко, но ненамеренно умолчал. Из всех моих близких о Жаклин знала только Лили. Ну и Марс, если его вообще можно считать в данной ситуации.

– Ни о чем.

Я видел, как Лаклан разозлился, но продолжал держать лицо. Несмотря на то, что мы входили в одну заводскую команду, общаться снова начали только в этом году. До этого я упорно делал вид, что брата у меня нет.

– Ладно, пойду с Касом потолкую, – заметив, что стал третьим лишним, зажав сигарету в зубах, прохрипел Дэмьен.

– Давай. Я, если что, возьму такси. Сильно только не надирайся, ладно? У нас фестиваль завтра.

Я попытался встать, но брат остановил меня.

– Все нормально? – уточнил он.

– Да. А почему ты спрашиваешь?

– Посиди со мной. – В его глазах мелькнули беспокойство и забота. – Мы не разговаривали толком с января.

– Да нечего было особо рассказывать, – пожал я плечами.

Лаклан, обреченно вздохнув, отвел взгляд. Я знал причину. И у нее было лишь одно имя: разочарование. Раньше нас было друг от друга не оторвать. Я ходил за ним следом буквально везде, где только мог. Слушал, что он говорил, с таким восхищением, будто моему брату были известны все ответы мироздания. Проблема в том, что мне больше не двенадцать.

– Сколько еще раз я должен перед тобой извиниться? – тихо произнес он.

– Я об этом разве прошу?

Надо признать, мне нравилось его мучить. Наверное, это было подло, но только так я мог совершать свою маленькую месть.

– Отец звонил, – сказал он, забирая из-под моего локтя тарелку с картошкой. – Жаловался, что ты трубку не берешь.

Я медленно кивнул, двигая тарелку обратно.

– И не возьму.

– Реми… – обреченно произнес он.

– А что не так? – приподнял я брови. – Пусть старается. Я же старался.

В нашей семье, где было два сына, чтобы оказаться принятым отцом, надо было как минимум самоубиться в попытках стать лучшим. По крайней мере, именно так я думал когда-то.

Между нами с Лакланом шесть лет разницы, но они мне всегда казались какой-то непреодолимой пропастью. Ему изначально повезло больше. Детство он провел с матерью, не заставлявшей его ставить никакие рекорды и зарабатывать похвалу синяками и ссадинами. Сам выбирал, чем заниматься. Это оказался мотокросс. Где, в отличие от меня, он блистал, заставляя отца гордиться. Да и в целом он всегда был крупнее, выше, шире в плечах и уже только этим мог его хотя бы не бесить. Пока я оставался тем, кто обязан дорасти, дотянуться, и вообще хоть чего-то добиться в этой жизни – «Посмотри на брата».

– Реми, выше! Спину ровнее! Ты даже не стараешься! – обычно орал на меня отец, глядя, как я выполняю очередную связку на брусьях, а я в этот момент его ненавидел. Как и гимнастику в целом, куда меня запихнули, потому что, по официальной версии, «куда еще пристроить твой бараний вес», на деле же это просто было рядом с домом и бесплатно.

И, видит Бог, я тоже искренне пытался. Пахал до кровавых мозолей. Вот только медали не шли, из-за чего этот бесконечный круговорот крика и сломанных надежд запускался заново, и я уже сам не понимал, что ломает меня сильнее: этот ублюдский спорт или собственный отец. И только Лаклан оставался для меня все эти годы единственным другом, братом и защитником. Пока не бросил меня.

– Рем, мне было восемнадцать. Всего восемнадцать гребаных лет. Я понятия не имел, что делать со своей жизнью. Мне предложили контракт. Это была моя единственная возможность вырваться.

Я посмотрел на него с высокомерием. Когда мне исполнилось восемнадцать, я уже выиграл свой первый чемпионат.

– Я тебя не обвиняю, – ответил скупо.

Официантка тем временем поставила на стол наши заказы. Еду для парней, какой-то салат для Лил и партию шотов.

– Но ты каждый раз так смотришь, как будто хочешь сжечь меня взглядом, – разъярился он.

Я покрутил стопку с текилой между пальцев, погонял ее по столу. Шумно выдохнул, а потом покачал головой.

– Ты правда хочешь знать? – спросил я, не поднимая взгляда. Наблюдая, как мелькают в алкоголе блики от ламп. Наверное, этот разговор и правда назрел, потому что каждый из нас варился в своем котле все эти годы. Мы пытались изображать семью, но пора признать: она давно треснула по швам и более не собиралась в одно целое.

– Да, черт тебя дери, хочу, – выдохнул он.

– Хорошо, – ответил я совершенно спокойно. – Я думаю, что ты кусок дерьма, Лаки.

Лаклан застыл, так и не донеся до губ бокал с пивом.

– Ты бросил меня. В то время как я тебя буквально боготворил. Я любил тебя. Ты был для меня всем, Лаклан. Не просто братом. Ты был для меня просто всем, когда не стало мамы. Когда отец третировал меня ежедневно. Ты был со мной. Ты был моей стеной. А в итоге ты просто сбежал, оставив меня разбираться с нашей дерьмовой жизнью самостоятельно.

– Мне жаль, брат, – покачал он головой. – Правда, мне очень жаль.

– Тебе не жаль, – ответил я. – Ты просто сделал свой выбор.

– Это не так.

– Так. А я сейчас делаю свой.

– Реми…

– Знаешь, что сказал мне отец? – продолжил я. – Знаешь, что он сказал мне в тот год, когда я выиграл свой первый чемпионат? Здесь, в Штатах.

Лаклан замер, явно не ожидая, что разговор приобретет такой оборот. Он замолчал. Наверняка тоже помнил ту субботу. Именно тогда мы вышли друг против друга в двухсотпятидесятом классе. Вот только я занял первое место, а Лаки – третье.

– Он сказал, что мне повезло. Просто повезло, понимаешь? А потом добавил: «Жаль, что это был не твой брат».

– Реми…

Я закрыл глаза.

– И ты не представляешь, насколько это больно. Потому что вот он я, уже чемпион следующего класса, а он все равно продолжает говорить о тебе.

– Но ты же понимаешь, он не хотел тебя задеть… Он просто такой…

– Я никогда тебе не завидовал, Лаки. Даже получая очередную оплеуху, ни разу не подумал: почему снова я? Почему не на него сыпется этот бесконечный крик и упреки? Почему? Почему? Почему? Я искренне радовался всем твоим победам. Ликовал