Дом - Робер Колонна д’Истрия

Ознакомительный фрагменттепло, точку опоры, ориентир; в данном случае речь шла о загородной резиденции, чтобы с приятностью проводить каникулы; это могло быть помещением капитала, родовым гнездом для будущих поколений или же способом продемонстрировать свой успех, доказать свою принадлежность к завидному социальному рангу, к рангу владельцев летних домов на острове, – но у созидания имелась и другая сторона, оно было самовыражением, возможностью сказать всем: «Смотрите, что я сделал, смотрите, кто я есть, любите меня…» Наверно, вы строите – или ремонтируете, или перестраиваете – дом не только для того, чтобы жить в нем и владеть им, – с риском, что это он будет в вас жить и вами владеть, – но и чтобы вас знали и признавали через него. Чтобы быть любимым, а значит, понятым, что есть одна из самых сокровенных потребностей человека. Причем из тех, для которых так сложно подобрать формулировку, чтобы она не казалась бы ребяческой или нелепой.

Эта двойственность тем глубже отпечаталась в сознании Х, что ее дом, полагала она, должен был стать выражением любви, которая жила в ней, – и пристанищем для этой любви. Того, что было всего драгоценнее. Это предназначение и объясняло ее интерес к своему дому: Х мечтала о любви. Х попросту, как все на свете, с первого дня своей жизни и на каждом шагу жизненного пути мечтала о любви. О самом сильном и самом сладком в человеческих отношениях. Она ввязалась не только в сооружение постройки – четыре стены и крыша, несколько окон, терраса, камин, красивая мебель, – нет; она, добавляя травинку к травинке, крошечный жест к крошечному жесту, вила гнездо, свое гнездо, вместилище самого на свете необходимого, жизни и преемственности жизни. Строительство дома было делом трудным и важным, как всякая практическая затея, местами сложная, если к делу нет навыков, – но его предмет в символическом плане, по крайней мере в сознании владелицы, обладал огромной ценностью.

Архитектору – одной из ее подруг, чьей поддержкой она заранее заручилась, – Х описала «дом по образу и подобию своему, открытый и гостеприимный, в гармонии с природой». Она высказала ей потребность – и желание – «жилья без претензий, простого, безыскусного, светлого». Совершенно естественное – можно ли представить себе хозяина, мечтающего о темном, запутанном, замкнутом на себе жилище? – это намерение выдавало личность уравновешенную, открытую, с современными вкусами, а постройка предполагала проект без излишеств. Если бы Х пришлось выбрать один-единственный эпитет для своего представления о доме, она предложила бы «солнечный». Она не хотела терять ни крупицы роскошного света, отражавшегося от моря и заливавшего юг острова.

Пользуясь совершенно чуждым Х лексиконом – надо было «вопрошать пространство», «ощущать объем», изучать «уровни» и производить «трехмерный анализ», – приверженка чистого искусства призывала ее не пренебрегать «утонченностью», «плавностью перспектив», предлагала «скромную изысканность», «контрасты» и «смещения»; все эти абстрактные понятия очень скоро стали раздражать Х, она испугалась, что проект будет чересчур замысловатым, непохожим на нее, и это побудило ее порвать – в профессиональном плане – со своей подругой. Советы той были «слишком сложны, слишком претенциозны», объяснила она, проехавшись по ее «нарциссизму», «догматическим» точкам зрения и «мании величия».

Итак, лишившись архитектора, Х осталась одна, целиком и полностью в ответе за свой дом, а стало быть, одновременно в ответе и за мечту о доме, за свою идею – эту мечту она, быть может, носила в себе с малых лет, но должна была теперь адаптировать ее к своему клочку земли, к его ориентации, рельефу, виду… – в ответе за проект дома – то есть за переход от идеи к действительности, – за его конкретное воплощение, за стройку и всех тех, кто примет в ней участие; за все детали и финансирование, за бюрократические, юридические, технические вопросы, за отношения с рабочими и с соседями, с муниципалитетом, с поставщиками стройматериалов, коммунальными службами и продавцами сантехники. Перспектива обнадеживающая. Задача не из легких. Будь ее затея с домом морской экспедицией в эпоху великих открытий, предприятием, стало быть, ненадежным, захватывающим, рискованным – и разве ей не подходили все эти эпитеты? – Х была бы одновременно мечтательницей, задумавшей экспедицию, судовладельцем, рискнувшим своими средствами ради проекта, капитаном, вставшим на мостике у руля, опытным штурманом, помогающим принимать непростые решения, ученым, сведущим во всех науках, который осуществлял бы замеры, в частности гидрографические и геологические, и производил подсчеты. Месяц за месяцем ведя дневник строительства, она была бы также писцом. И, обнаружив в себе многочисленные таланты – неожиданные таланты, о которых сама не подозревала, – она все это делала, потому что предприятие, в которое она нырнула с головой, не дробилось на части: все работы были равно необходимы и тесно связаны между собой. Может быть, когда-нибудь, мысленно вернувшись к своим поучительным приключениям на острове, если вдруг захочется ими поделиться, Х вдобавок станет романисткой, летописцем своего дома и своей жизни.

Х тем легче рассталась со своим архитектором, что всецело доверяла одному жителю острова, которого знала с детства, Роберу. Этот замечательный человек еще в те времена занимался обслуживанием и ремонтом жилища ее мамы. Ему она и поручила строительство своего дома. В Робере Х нашла не только надежного мастера на все руки, компетентного и преданного помощника, но и единомышленника. Она не сомневалась, что ее проект будет отчасти и его проектом. Островитянин на свой маргинальный лад, Робер не повиновался обычным законам, по которым живет человечество. Проворный, сноровистый, на него можно было положиться – Х говорила о его «золотых руках», уверяла, что он «все умеет», – однако его очень мало волновала рентабельность, и он никуда не спешил. Ни в чем. Он был лучшим из людей, серьезным и с фантазией, но работал один, в одиночестве погружаясь в задумчивость и, пожалуй, даже в апатию. Он трудился в своем ритме – в ритме природы и острова, – неспособен был подсуетиться или внять гласу какой-нибудь сирены – например, заманчивым финансовым предложениям гражданского мужа Х и ее сына, заинтересованных в ускорении работ. Роберу было глубоко наплевать. Иметь немного больше денег – зачем? Он имел все необходимое и сверх того. Он был счастливейшим из людей. Его называли раздолбаем – он не спорил, был артистом в душе, его всегда переполняли чувства, как и его славную подругу жизни, непризнанную художницу и реставратора произведений искусства; его считали непрактичным – а он жил в свое удовольствие на свежем воздухе, загорелый, приветливый, готовый предложить каждому встречному превосходные дары земли и моря; он не нажил богатства – да кому оно нужно: он был счастлив. И свободен.

Х была Робером покорена. Не в любовном, чувственном плане – но с ним ей было спокойно. Успокаивала память обо всем, что он делал у ее матери, и умиротворяла его несокрушимая сила.

---

Конец ознакомительного фрагмента Купить полную версию книги

---