Три истории на моих поминках - Евгения Захарчук

Она долистывает паспорт до конца и начинает заново. Каждый раз, доходя до фотографии, смотрит мне в лицо, потом в компьютер, вздыхает. Листает.

Я чувствую, что, если она что-то спросит, мой голос задрожит. Не знаю, смогу ли я вообще что-то ответить.

Наконец она обращается ко мне:

— У вас номер телефона российский есть?

Я киваю.

— Вот, запишите его на бумажке.

Я записываю. Мои руки почти не дрожат. Я гадаю, что можно узнать обо мне, если пробить номер телефона. Все адреса, на которые я заказывала суши до переезда, попавшие в слитую базу «Яндекс Еды». Как выглядело мое выпускное платье, которое я продавала на «Авито» двенадцать лет назад, — какой-то сторонний сайт заархивировал то древнее объявление.

Может быть, слитую базу наблюдателей на выборах. Но это уже если по закрытым источникам.

— Посидите в зале ожидания. К вам выйдут. Следующий!

Она. Не отдает. Мой. Гребаный. Паспорт.

Блять.

Я прохожу в зал ожидания, словно ничего не произошло. Никто на меня не смотрит, никто ничего не заметил. Всем, кто стоял после меня, пограничница продолжает мгновенно ставить штампы. Кажется, только со мной что-то не так. Когда очередь подходит к концу, все продолжают стоять в зале. Выходить на улицу нельзя до тех пор, пока не просветят автобус. Люди переговариваются между собой, все еще на русском языке, но я перестаю разбирать их речь. Это разговоры тех, кому вернули паспорт.

Я не решаюсь взять в руки телефон. Мне кажется, за мной следят, проверяют, нервничаю ли я, паникую ли я. Если буду что-то печатать, подумают, что я пишу адвокатам, подумают, что я в чем-то виновата.

Говорят, как только мы заходим в аэропорт или на вокзал, за нами начинают следить: не нервничаем ли мы, не скрываем ли что-то. Я что, показалась им слишком напряженной?

Но в туалет сходить можно. В туалет может захотеть кто угодно.

Туалетом оказывается маленькое помещение с грязно-зелеными стенами и пожелтевшим фарфоровым унитазом с треснувшим ободком. Я оглядываюсь, задираю голову, чтобы проверить, есть ли здесь камеры. Хотя если они есть, то лучше бы на камерах не было видно, что я ищу камеры. Камер нет. Наконец-то за мной никто не наблюдает. А может быть, следят, как долго меня нет.

Я смотрю в зеркало и вижу отекшее от недосыпа лицо. Лет пять назад это сбавило бы возраст за счет припухших подростковых щечек, но теперь, когда мне тридцать, щеки просто тяжелеют и устало опускаются. Побледневшая кожа. Растрепанные брови — я смачиваю их ледяной водой, горячей нет, и пытаюсь расправить волоски пальцами. Затем умываю все лицо. Руки вытереть нечем, наклоняюсь к унитазу за туалетной бумагой. Бумага однослойная, серая, от воды она рвется и прилипает к рукам. Сосредоточенно убираю обрывки с пальцев и стараюсь ни о чем не думать. Подлезаю языком к основанию коронки и внезапно чувствую, что что-то там движется. Я срочно сплевываю, чтобы не подавиться, и вижу на ладони крупный зуб. Открываю рот перед зеркалом: на десне осталась кровавая вмятина на месте потери.

Я кладу выпавший зуб в карман джинсов и улыбаюсь. Если у меня начинают выпадать или крошиться зубы, значит, я сплю. Я умею выбираться из снов про зубы. Пусть хоть десять выпадет, надо просто сказать себе проснуться.

И я разрешаю себе вернуться в реальность.

Но ничего не происходит.

Наконец я делаю десять глубоких вдохов. Всегда считала это чушью, но почему бы и не попробовать. Выхожу обратно к людям.

Я стою и жду, разглядывая свои ноги. Потом стену. Руки не хотят согреваться после холодной воды.

Сотрудница приграничного пункта подходит к одной из дверей во внутренние помещения и отпирает ее ключом. Из-за двери высовывается симпатичный парень моих лет и протягивает ей пустую бутылку:

— Можете налить воды? Пожалуйста!

— Могу.

— А вы не знаете, мой автобус уже уехал? — Парень бегло оглядывает зал через щель приоткрытой двери.

— Молодой человек, он сутки назад уехал.

Я перевожу в своей голове: его задержали вчера, когда он ехал на таком же рейсовом автобусе Рига — Москва и проходил границу.

— А сколько сейчас времени?

Я перевожу в своей голове: у него забрали телефон.

— Пять утра.

Пограничница берет пустую бутылку из его рук и снова запирает дверь.

Никто не смотрит на эту дверь, никто ничего не заметил. Люди ведут разговоры тех, кто получил штамп в паспорт.

Я задумываюсь, что если это сон, то все в нем слишком логично и складно. Во снах всегда есть какие-то глупые переходы из сцены в сцену, необъяснимые вещи, случайные знакомые оказываются в неожиданных декорациях.

Я все же достаю телефон из кармана и набираю сообщения Саше:

забрали паспорт на российской границе

и не отдают

если что, вот номер моего менеджера

на всякий случай

не знаю какой

Я прикрепляю контакт с номером и стираю сообщения только у себя, чтобы их не было видно с моего телефона. Потом дописываю:

блять чтобы я еще раз на это решилась

больше не поеду никогда домой

Стираю у себя.

Хочу включить музыку, но почему-то не решаюсь, мне кажется, что в мой «Спотифай» можно залезть и понять, что я слушаю, сделать какие-то выводы. Не знаю какие.

Я гуглю, как определить, что ты не во сне. Проверить равномерность времени. Смотрю на часы. Мне не возвращают паспорт уже целый час. Чувствуется час как вечность, но в реальность это вполне вписывается. Проверьте, все ли органы чувств вам доступны. Зрение доступно — лампа светит в глаза; слух на месте — я слышу, как переговариваются мои попутчики; надавить ногтем на кожу больно; парфюм стоящего рядом со мной мужчины ощущается, даже чересчур. Я бы дала ему название «Ночной охотник», написала бы это золотым жирным шрифтом поверх черного флакона. Все органы чувств при мне.

В зал ожидания заходит водитель автобуса и командует всем, кто готов, выйти и занять свои места. Сам он встает на улице у дверей и прикуривает сигарету с желтым фильтром. Я хочу стрельнуть у него одну, раз, возможно, сплю, но останавливаю себя, потому что знаю, что у меня действительно отвалилась коронка и это не сон.

Все, кроме меня, уходят.

Глава вторая

Чтобы сделать первое сальто назад, нужно обмануть тело. Мы не собираемся прыгать назад, рискуя сломать себе шею, мы вообще не собираемся прыгать, просто перетаптываемся