Три истории на моих поминках - Евгения Захарчук

с одной ноги на другую, подпрыгиваем чуток на месте, а прыгать и в прыжке назад пытаться перевернуться — не собираемся, не собираемся прыгать, мы не собира… И в этот момент, когда мы уже в трансе и убедили себя, что ничего глупого делать не собираемся, надо резко оттолкнуться ногами и просто сделать это сальто.

Я не покупаю билеты в Россию заранее, откладываю решение до последнего. Вроде бы можно и съездить. Вроде бы многие ездят, и ничего.

Когда я говорю начальнику, что собираюсь в отпуск в Россию, он задает мне самый европейский вопрос: «А ты уверена, что это безопасно в текущей политической обстановке? Может, пропустишь этот год, да и следующий лучше тоже. А там все успокоится, поедешь домой».

Он не зря занимает свое место, он хорошо умеет просчитывать риски. Бюджетируя проект, он всегда закладывает чуть больше времени, чем требуется, на случай непредвиденных обстоятельств. Назначая инженера на проект, он заранее думает о том, кто сможет довести дело до конца, если с этим человеком что-то произойдет. Мой отпуск в России для него фактор, который нужно учесть.

На следующий день он перезванивает мне рано утром, словно всю ночь думал о том, как меня схватят на границе, и просит не брать с собой визитки, футболки с нашим логотипом, ничего, что могло бы свидетельствовать, что я работаю в американской компании.

Я искренне благодарю его за заботу обо мне в восемь утра. После звонка я смеюсь. О том, что я работаю в американской компании, написано в моем паспорте, в визе, дающей мне право жить в Германии. Потеряешь работу — собирай вещи домой, ласково предупреждает голубая наклейка. Какие уж тут визитки? След американской корпорации в документах пугает меня меньше всего.

— Я бы даже к Латвии не приближался сейчас. Пока все не закончится. — Это говорит мне уже другой коллега, в то время как мы в командировке запиваем вином посредственную пиццу за двадцать франков на веранде швейцарского города.

— Ну куда ты едешь? Пересиди это время здесь.

Я спрашиваю, а как он проведет свой отпуск? Он рассказывает, что давно потерял вкус к путешествиям, так что просто поедет к дочке в гости, будет сидеть с внуками.

— Ну понятно, — отвечаю я. — Планируешь отпуск с семьей.

— А что, родители твои не могут к тебе приехать?

Я пожимаю плечами и забиваю рот куском пиццы с тунцом. Не люблю портить атмосферу прямыми ответами.

Однажды в Москве мне попался разговорчивый таксист. Я села на заднее сиденье, наискосок от водителя, говорят, им комфортнее, когда садишься назад, но так, чтобы тебя было видно. И он действительно стал рассматривать меня через зеркало. Спросил:

— Откуда ты?

— Из Москвы.

— А приехала откуда?

Я всегда знаю, к чему ведут эти вопросы, но упрощать не пытаюсь.

— Я родилась в Москве.

— А родители?

— Папа из Азербайджана.

— Во-о-от! Ну я же вижу. А мама?

— Мама относительно русская.

Таксист тоже оказался азербайджанцем. Назвал меня землячкой.

— Ну какая из меня землячка? Я не была никогда в Азербайджане. И отец не рассказывал мне ничего ни о нем, ни об азербайджанской культуре.

— Это плохо. А сама не пыталась спрашивать?

— Мы не общаемся. Отец лишен родительских прав и вообще человек так себе. Очень много нам бед принес.

— Грустно такое слышать. Про папу. Папы должны быть другими. Но зато с мамой ты, наверное, очень близка?

— Она умерла, когда мне было девять.

Вот такие получаются светские беседы, если я отвечаю прямо и честно.

Я добавила, что отец не учил меня азербайджанскому. Попросила таксиста научить меня слову «спасибо». На прощание улыбнулась ему, сказала выученное «саголун» и оставила кататься по городу с осадком от нашего разговора.

В общем, коллеге я ничего не объясняю. У него и без того уже коленка трясется от одного упоминания моей страны. Я не объясняю коллеге, что в Москве у меня не родители, а бабушка с дедушкой, которым уже под восемьдесят, не объясняю, что у меня, может быть, нет в запасе лишней пары лет на это «пересидеть». Не объясняю, что не верю, что пережидать придется всего пару дет. Не объясняю, что бабушка будет накрывать стол на двадцатые поминки моей матери. И не то чтобы мне по почте приходило официальное приглашение, но я сама знаю, что мне надо там появиться.

Так что я выбираю билеты домой. Вбиваю маршрут Франкфурт — Москва в «Скайсканер». Ноль результатов и приписка:

В СВЯЗИ С МЕЖДУНАРОДНЫМИ САНКЦИЯМИ МЫ В НАСТОЯЩИЙ МОМЕНТ НЕ МОЖЕМ ПОКАЗЫВАТЬ ИНФОРМАЦИЮ О ПОЛЕТАХ, НАЧИНАЮЩИХСЯ ИЛИ ЗАКАНЧИВАЮЩИХСЯ НА ТЕРРИТОРИИ РОССИИ. МЫ ВНИМАТЕЛЬНО СЛЕДИМ ЗА РАЗВИТИЕМ СИТУАЦИИ И ВОЗОБНОВИМ РАБОТУ С ДАННЫМИ ИЗ РОССИИ, КОГДА ЭТО БУДЕТ ВОЗМОЖНО. ИСКРЕННЕ НАДЕЕМСЯ НА СКОРОЕ И МИРНОЕ РАЗРЕШЕНИЕ КРИЗИСА.

Понятно, спасибо. Я тоже искренне надеюсь.

Перехожу на «Авиасейлс». Сервис по покупке дешевых авиабилетов предлагает билеты за сто пятьдесят тысяч рублей, причем ночью еще придется перебираться из одного аэропорта в другой.

Я покупаю билет на самолет до Риги и билет на семнадцатичасовой автобус Рига — Москва. Самолет прилетит в Ригу утром, автобус отъедет вечером. Успею пообедать где-нибудь в центре.

Звоню бабушке.

Я провела опрос среди друзей в «Телеграме». Спросила: «Как часто вы звоните родителям?», потом подумала и дописала: «(ну или тому, кто у вас за них)».

раз в 1–2 дня 11 пару раз в неделю 12 раз в неделю 18 1—2 раза в месяц 6 раз в несколько месяцев 4 реже чем раз в несколько месяцев 3 я живу с семьей / некому звонить 2

Пятьдесят шесть друзей ответило на мой вопрос. Лидировали восемнадцать человек, звонящих домой раз в неделю. Еще двадцать три человека звонили родителям чаще раза в неделю. Я скромно присоединилась к трем другим друзьям, звонящим домой раз в несколько месяцев. И порадовалась, что есть еще три человека, звонящих и того реже.

Не знаю, как я попала в эту точку.

В школьные годы бабушка заставляла меня писать ей эсэмэски каждый раз, когда я доезжала до школы. Если я забывала отправить эсэмэс, она приезжала проверять, не сбила ли меня машина, пока я переходила дорогу. Иногда она отбирала у меня телефон в наказание за забывчивость.

Когда мне было семнадцать, во время первой сессии я на неделю переехала