Мальчик с чёрным петухом - Штефани фор Шульте

Конечно, так долго это ещё никогда не длилось, мог бы сказать на это Мартин. Ведь раньше при ней был умный рыцарь. Мужчина, который теперь защищал семью из последних сил и боролся с муками совести. Какие же зловещие образы не дают ему ныне уснуть?

Даже петух исхудал и говорил теперь очень редко. Но ночами, когда Мартин не мог уснуть от безнадёжности, петух повторял утешительную фразу:

– Ты с этим покончишь, Мартин. Ты положишь этому конец.

И потом однажды с наступлением утра зазвонил большой колокол, и исхудавшие фигуры, спотыкаясь, потянулись из своих домов. Впалые щёки и провалившиеся грудные клетки. Души, растерзанные ночным воем злых духов. Глаза мутные, потому что давно не видели ничего хорошего. Ничего милого сердцу, ведь всё это время туман вокруг крепости сгущался с каждым часом, не пропуская солнце, взглянуть вдаль было невозможно, и люди постепенно начинали верить, что на свете существует только этот грязный двор до скончания века. Радость жизни вообще нигде не вспыхивала больше. Но вот зазвонил колокол, и они вышли.

Герцогиня тоже вышла на свой балкон и смотрела вниз на ад нищеты, который она создала своими руками. Единственное, что заставляло её страдать, – это вонь оттуда, снизу. Она прикрыла лицо носовым платком.

Тут стоял и Томанс. От него осталась всего лишь худая тень его самого. Волосы он сбрил. Узнать его можно было разве что по его двухцветным штанам. Мартин одним из первых очутился подле него. Томанс что-то соорудил. Мастерил по частям то, что, казалось поначалу, не имело никакого смысла. Плечи его были напряжёнными. В рубашке с просторными рукавами он встречал свою больную, измождённую публику. Он сделал поклон в сторону балкона.

– Вот и настал момент! – гордо воскликнул он. Голос его разнёсся далеко. И откуда только у него брались силы? Наверное, они требовались ему в последний раз.

Рыцарь остался в дверях своего дома. А также его жена и дети.

Но остальные теснились, протискиваясь ближе к Томансу.

– Да, подходите смелее, не бойтесь. Вы все мне милы. Это для вас я не спал ночей, всё ломал голову. Должно быть, потому, что в ней мало что оставалось.

Он улыбнулся. «А где же его зубы?» – мысленно спросил себя Мартин.

– Да, наша бесценная герцогиня. – Томанс помахал вверх, к балкону. Она не шелохнулась. – Она доверила мне одно щекотливое задание. Я должен был сам себя казнить, но человеку нельзя накладывать на себя руки.

Не каждый и не сразу понял разницу, но это и не имело значения.

Тут подошла Мария. Эти тяжёлые недели не смогли причинить ей никакого вреда. Она была всё такая же растрёпанная и жизнерадостная, как всегда.

– Как хорошо, что вы все пришли сюда, – говорила она и с улыбкой проходила сквозь толпу так, будто была хозяйкой, принимающей гостей.

– Вы останетесь довольны, – проникновенно добавил Томанс и поцеловал руку Марии, проходящей мимо. – Уж я постарался. Расскажете об этом вашим детям. И вашим внукам. И прочим потомкам, ибо сегодня Томанс научится летать.

Мария захлопала в ладоши и засмеялась.

Томанс встал перед доской в форме лопаты, щёлкнул пальцами, и к нему подбежал козёл с тремя глазами. Он принялся жевать верёвку, пропитанную какой-то жидкостью. Сладкой водой. Наверное, Томанс от себя отрывал сахар, сберегая для дела. Все наблюдали. Шут улыбался. На Мартина он уже не смотрел. Видел перед собой только умиротворяющую пустоту и выжидал.

Как только козёл перегрыз верёвку, оборванный её конец вызвал реакцию в этом сооружении и между предметами, а те в свою очередь тоже вызвали реакцию, а те следующую. Целая цепочка весёлых событий пришла в движение. Опрокидывалось ведро, выливалась вода, начинало вертеться колесо, камень падал в миску с красной краской, капли которой попадали в публику, взмывали яркие платки, туман окрашивался розовой пудрой. Мария в восторге хлопала в ладоши. И дальше началось. Из жара взметнулся язык пламени, загорелись верёвки так, будто по ним вверх взбегали огни, устремляясь к цели. Столкнулись шары и покатились вниз, маленькая дробилка, изготовленная, возможно, из зубов шута, перетёрла верёвку, и пока все только дивились, постепенно обретая забытые улыбки, на лице шута устанавливался всё более полный покой. «Наконец-то он его обрёл», – подумал Мартин.

И в следующее мгновение обрушился камень, большой и тяжёлый, как пушечное ядро, ударился в выставленный клин, и одним размашистым движением лопатообразная доска швырнула Томанса через стену крепости в туман.

Все были ошеломлены, казалось, что само время остановилось. «Так он учится летать, – пронеслось в голове у Мартина. – Так он умирает без нас».

Ещё долго люди смотрели в это ничто, в котором исчез шут. Они не могли это постичь.

Они полагали, что это была очередная шутка Томанса, и ждали, что сейчас он обратно взберётся через стену, чтобы показать им пальцами длинный нос. Но он не вернулся.

В конце концов герцогиня пожала плечами и собралась уже удалиться с балкона.

Мартин всё таращился в туман, тогда как другие постепенно перестали ждать Томанса и снова хотели предаться своей безутешности. Но тут… Мартин, пожалуй, увидел это первым.

– Смотрите, – тихо сказал он. – Разве вы не видите?

Разве вы не видите, что туман рассеивается? Не сыграл ли шут над туманом злую шутку? Не проделал ли он своим полётом дыру в стене тумана. А может, и во времени. Разве вы не видите, как за этой завесой сверкает солнце? Показывается ослепительно светлый день. Светлее, чем весь свет прошедших недель. И проясняется всё быстрее. Как приятен этот свет. И как хорош. Все только ахали и охали. И, по всей видимости, уже наступила весна. А горы-то ещё здесь? Вокруг них привычные скалы, ущелья и луга в долине. А там дальше лес, голубое небо – мир, казалось, уже утраченный. Все стали бороться за место, с которого лучше видно, все принюхивались к ветру, улыбались друг другу, а потом они и правда увидели там внизу на дороге верхом на конях поднимающихся вверх по склону пятерых рыцарей.

– Рыцари возвращаются! – все кричали, ликовали и бросались в объятия друг другу, так что вши не могли отличить, где их хозяин, а где чужой, и все перепутались.

Только Мартин замер. Потому что он знал: они возвращаются с детьми. Они везут в крепость детей.

А жители были так ослаблены, что едва справились с воротами, открывая их. Рыцари медленно въехали в крепость. Все ждали.

Только Мария продолжала стоять у стены и смотрела то в