Чудо как предчувствие. Современные писатели о невероятном, простом, удивительном - Евгений Германович Водолазкин

— Игорь! Держи ее! — на разные голоса закричали Машина мама и бабушка. — Хулиганка! Стой!

Но Игорь посторонился, и Барби, зачем-то разбив окно, нырнула в густые кусты шиповника.

— Что, неужели в самом деле? — Андрей Сергеевич развел руками и чуть комически поднял брови.

— Да! — резко ответила Нина Викторовна. — Спроси у Волковых, где их знаменитый чайник настоящего севрского фарфора.

— Ну а в чем чудо-то?

— Осенью сказали, что в Сретенском видели на рынке девочку. Точь-в-точь племянница тети Лизы. Худенькая, бледненькая, но — без костылей. Сама ходит, ты понял?

— Понял, понял! — согласился Андрей Сергеевич.

— Но для меня главное чудо святой Варвары — даже не это. Хотя, конечно, исцеление расслабленных — это классика.

— Что же?

— То, что я изменилась сама. Можно сказать, исцелилась. Помнишь, я тебе сказала, что жила в мире лесенок и вертикалей? Кто богаче, кто знатнее, кто умнее… Кто старше и главнее. Искала свое место в этих жестких решетках. Карабкалась. Кого-то отпихивала ногой. К кому-то не рисковала подойти. Холодный, унылый вертикальный мир. А после этого случая — не сразу, конечно, нет, не сразу, не в двенадцать-тринадцать лет… Мне для этого понадобилось лет десять. Чтобы перейти в горизонтальный, или даже спиральный мир, где людей не меряют, не взвешивают, а любят. Но началось все именно тогда. С чуда святой Варвары.

Она вздохнула и добавила:

— А вот папа римский уже давно вычеркнул Варвару из списка святых. Зачем? Почему? Как глупо! Но ничего. Нас это не касается, — улыбнулась Нина Викторовна.

— А вы такие прямо православные? — спросил Андрей Сергеевич.

— Опять на «вы»? — засмеялась она.

— Прости, Ниночка! — и он, идя рядом, левой рукой легонько обнял ее за плечо. — Однако ответь.

— Нет. Не такая чтобы прямо ух. Но все равно. Святая Варвара — это ого! Да ты теперь и сам знаешь.

Она повернулась к нему, и они, задохнувшись, первый раз поцеловались.

Павел Басинский

Зависть богов, или Вернись в Сорренто!

Долго я не решался написать об этой истории, случившейся со мной в мае не столь далекого, но точно доковидного года. История меня не отпускала, я часто вспоминал ее во всех подробностях. Но писать не поднималась рука.

Не хотелось публично рассказывать о том, как я семь дней провел в красивейшем и очень дорогом месте земли — на острове Капри. Да-да, на том самом Капри, где строили себе виллы римские императоры Август и Тиберий, а потом диктатор Бенито Муссолини. Где пролетарский писатель Максим Горький прожил семь лет, и к нему приезжали в гости Ленин, Шаляпин, Леонид Андреев и другие известные люди. Остров, посетить который считал долгом любой русский художник, поселившийся в Неаполе, чтобы оттачивать мастерство пейзажиста, а этих художников здесь в конце XIX века была целая колония. Где побывали Тургенев и Ницше, который сочинял «Так говорил Заратустра» под ослепительно прекрасным небом и солнцем неаполитанского побережья. Остров, который стал героем рассказов Бунина «Господин из Сан-Франциско» и Хемингуэя «Кошка под дождем».

Словом, посетить это намоленное место, чтобы полюбоваться Голубым гротом, побродить в Садах Августа и попинать ногой древние камни на развалинах дачи Тиберия, а заодно сделать сто пятьдесят селфи, разумеется, можно (если средства позволяют, а они мне тогда позволяли). Но обнародовать это… Как-то не совсем прилично.

Если читающий эти строки думает, что дальше я буду описывать красоты Капри, то пусть отложит этот рассказ. Описывать совершенную Красоту еще более неприлично.

Меня останавливало и то, что вся эта на самом деле глупая история, со мной тогда приключившаяся, по зрелому соображению стала казаться мне какой-то не совсем реальной и слишком личной. Было в ней нечто по-человечески очень простое и теплое, несмотря на весь холод и какую-то безвыходность положения, в котором я оказался.

Коротко говоря, это история о том, как после роскошной жизни на Капри я двое суток бомжевал в Неаполе.

Начнем…

* * *

Отправиться на Капри и снять там дорогую гостиницу меня подвиг Максим Горький. С 2005 года, когда в серии «Жизнь замечательных людей» вышла моя книга о нем, я считаюсь как бы его биографом, хотя это слишком лестное мнение. И вот, договорившись с «Редакцией Елены Шубиной», я взял аванс под книгу «Горький на Капри». Каприйский период его жизни с 1906 по 1913 год меня давно интересовал, но в моей прежней книге он был описан бегло и по бумажным источникам. Мне же хотелось прочувствовать на личном опыте. И я подумал: семь лет на Капри я, конечно, не потяну. Но издательского аванса на семь дней жизни в раю, пожалуй, хватит. Не все же кормиться от Горького, потрачусь и я на него. Как вот Бунин, Шаляпин и Леонид Андреев. Они ведь приезжали за свой счет.

Я тоже стал большим мальчиком.

Дальше все было просто, как вообще с этим делом было просто тогда. Шенгенская виза была. Билет до Неаполя и через неделю обратно купить онлайн в компании G7 оказалось не сложнее, чем сходить в ближайшее «Красное&Белое» за бутылкой сухого итальянского вина. Также несложно было забронировать номер 4* в двух шагах от Пьяццетты (Piazzetta) — крохотной площади в центре острова, где находится пятизвездочный Grand Hotel Quisisana («Квисисана»), в котором, кстати, и останавливался Шаляпин. Прямо на Пьяццетте для местной публики он пел свои мощные арии. Типа «Блоха — ха-ха!» или «Эх, дубинушка, ухнем!». И все каприйцы буквально рыдали. В том числе и ставший практически местным Максим Горький.

Дальше тоже было все просто. «Боинг-737» за три с половиной часа доставил меня из Домодедова в аэропорт Неаполя, где с табличкой «Pavel Basinskiy» меня встречал русский шофер из «Киви-такси». За полчаса он домчал меня в морской порт, а там у причала уже стоял огромный комфортабельный катер, отправлявшийся на Капри через десять минут. Мой скромный отечественный чемодан отправился в багажный отсек. (О-о, я тогда еще не знал, что здесь-то и таилась погибель моя!) Еще полчаса мы рассекали волны Неаполитанского залива. И вот я на Капри!

(Оговорюсь, что ради чистоты эксперимента я должен был поступить иначе. Сначала долететь до Нью-Йорка. Оттуда кораблем отправиться в Неаполь через Атлантику и Средиземное море, предварительно успев в Америке написать «Мать» и выпустить ее в нью-йоркском издательстве на английском языке раньше, чем в России — на русском. Но это уже подробности из жизни Алексея Максимовича, которыми не буду напрягать своего читателя.)

Итак, я на Капри…

* * *

Я не стал, подобно другим туристам,