Долгая дорога до Грейсленда - Кристен Мей Чейз

– Кому ты это рассказываешь?! Моя дочь – вот кто был настоящей занозой в моей большой заднице. Не умела держать язык за зубами и вечно попадала в неприятности. Удивительно, как она вообще смогла окончить колледж и продержаться на какой-то работе дольше чем на секунду. Она сбежала из дома с шутом, а не мужчиной, и мы не слышали о ней несколько лет. Несколько лет! Слава богу, она наконец-то вышвырнула этого придурка. Видишь эти волосы? – Он показал на свою лысую голову, а затем подмигнул Кортни. – Все из-за нее.

Она погладила его по голове.

– Тебе никогда не шли волосы. – Затем она посмотрела на меня: – Мой папа любит драматизировать. Несколько лет? Мне так не показалось. Каждому из нас нужно было разобраться со своим дерьмом.

Глядя на Кортни, трудно было поверить в то, что у нее могли быть серьезные проблемы. Конечно, я не единственная, кто в этом мире посещает психоаналитика, просто она производила впечатление такого цельного и абсолютно довольного своей жизнью человека. Мне казалось, что такие люди рождаются в счастливых семьях.

– А может, дело в том, что ты сам дерьмовый человек? – спросила я. За все годы, что я пыталась отмазаться от необходимости звонить маме раз в месяц и навещать ее раз в год, я так и не смогла выразить словами, что именно я чувствую. Я сознавала, что таким образом мое подсознание пытается затолкать поглубже скопившиеся боль и печаль, а не избавиться от них. А потом я решила, что дело во мне – я ужасный человек.

– Значит, тебе нужно разбираться с дерьмом в квадрате. – Билл рассмеялся. – Ты, конечно, можешь и дальше продолжать копаться в том, что было. А можешь наслаждаться тем, что у тебя есть сейчас. Каждая новая минута равна одному году в прошлом. – Он звякнул своим стаканом по моему так неожиданно, что я чуть не выронила его из рук. Все чертов джин виноват.

Он был прав. Не справившись со своими проблемами в прошлом, я породила демона, который проник в мою профессиональную жизнь и разрушил мой брак. А теперь не знала, как строить отношения с матерью и как жить самой.

– Как будто это так просто. Не уверена, что у меня теперь хватит времени на то, чтобы все исправить с мамой.

Кортни вмешалась в наш разговор.

– Тебе не нужно платить за свои прошлые грехи. Это не кредит на обучение в колледже.

Аналогия показалась мне смешной, но содержала больше смысла, чем все рекомендации моего психотерапевта.

– Ты должна переступить через ту, кем была в прошлом – глупой и сильно обиженной. Может быть, вы с мамой обе были такими. – Лицо Кортни стало серьезным. Даже Билл замолчал, и я поняла, что ее слова выходят за рамки простого сочувствия: она сама пережила все это. Они оба пережили! И в этот момент я почувствовала легкую зависть к тому, чего они добились в своих отношения. Я хотела бы, чтобы у нас с мамой тоже получилось.

– Да. Думаю, мама тоже была такой. – Я решила не трогать настоящее время.

– Никто из нас не хочет жить с мыслью, что их недостатки причинили боль их собственным детям. – Билл положил руку на руку Кортни и спокойно продолжил: – Есть вероятность, что я не доживу до следующего месяца, и это будет благословением. Не нужно этой красотке дольше оставаться в этом городишке, заботясь о своем больном, толстом папочке. – И тяжело вздохнул.

Как бы в наказание за его слова Кортни больно сдавила руку отца, но он и глазом не моргнул.

– Если я чему-то и научился, так это ни о чем не жалеть. Даже о том, что живу здесь.

Мы дружно рассмеялись и чокнулись нашими пластиковыми стаканчиками. Бедная Луизиана!

– Мне нужно еще парочку таких выпить, тогда все заиграет новыми красками. – На этот раз Билл сам привлек внимание бармена. Я посмотрела на стол, заваленный пустыми стаканами, но даже не попыталась их сосчитать – для этого я была слишком пьяна. Бармен подошел с подносом, полным напитков. Билл взял стакан и жестом пригласил меня последовать его примеру. На донышке плескалась какая-то жидкость. Интересно, какая? Я вопросительно посмотрела на Кортни, но та лишь пожала плечами.

– Ни о чем не спрашивай, просто глотай. Иначе он затянет песню «вот в наше время умели веселиться…». Поверь, это будет скучно.

Мне были хорошо знакомы такие речи, поэтому без лишних уговоров я последовала ее совету и выпила… текилу. Блеск!

– Когда мы услышим что-нибудь из Captain and Tennille?[35] – крикнул Билл в сторону сцены.

– Ваш боевой клич услышан, – сказал Кэл, подходя к диджею. С видом знатока он начал быстро листать сборник, а потом запрыгнул на сцену и встал рядом с мамой. Их ноги начали отстукивать ритм, а тела покачиваться в такт музыке, как будто они репетировали свое выступление все время, что я спала в эвакуаторе.

– Ты не хочешь к ним присоединиться? – спросила Кортни.

– Обычно я отговариваюсь тем, что недостаточно выпила или что не умею петь. Но я обещала маме быть более терпимой и сговорчивой. Правда, речь шла не о караоке.

– Сейчас самое подходящее время для выступления: перед толпой незнакомцев, которые подогреты алкоголем и очень терпимы.

– Ценю твою веру в мои вокальные возможности. – Мы обе расхохотались.

– Пусть текила сделает свое дело! – воскликнула Кортни и легонько подтолкнула меня.

Неловко спотыкаясь, я добрела до сцены. Мама и Кэл продолжали самозабвенно предаваться вокалу, пока я листала сборник песен. Я никогда не пела в караоке, по крайней мере перед настоящей толпой. Несмотря на уверения руководителя нашего хора в школе в том, что у меня отличный голос, я никогда не верила в себя. Мои сольные выступления ограничивались пением в машине или под душем.

Когда мама и Кэл перешли к последнему куплету своей песни, диджей подозвал меня. В этот момент я все еще раздумывала, как бы смыться потихонечку или, на худой конец, разделить ответственность с Кортни. Поискала ее глазами, но увидела, что она занята общением с гостями и не смотрит на меня.

Зрители аплодировали маме и Кэлу, которые великолепно смотрелись вместе: сцепив пальцы, они победно вскинули руки. Мне было жаль нарушать их гармонию, но мне нужен был микрофон. Увидев меня на сцене, мама объявила:

– Внимание! А вот и моя единственная дочь, Грейс Луиза! – И прозвучало это так, будто я была знаменитостью, которую все должны знать. Толпа зааплодировала, а я попыталась завладеть микрофоном. Но мама чуть отстранилась от меня и продолжила говорить. – И она везет свою бедную старую маму в Мемфис. Нам всем очень повезло.

Кто-то в зале крикнул: «Давай, давай!» – и остальные зрители подхватили.

Мама вложила микрофон мне в руку, и я осталась одна на сцене: свет оказался ярче, чем из зала, но он делал лица неразличимыми. Позади меня зазвучало оркестровое вступление к песне Always on My Mind, и я откашлялась, а затем открыла рот, надеясь, что из него вырвутся мелодичные звуки.

Видимо, сочетание джина и текилы оказалось магическим, потому что последнее, что я помню, – это как я подношу микрофон к губам.

Грейс: Йоооууу.

Аша: Подруга, ты знаешь, который сейчас час? Все в порядке?

Грейс: Не-а.

Аша: Не-а, ты не знаешь, который час, или не-а, все не в порядке?

Грейс: Вот-вот. (^0^)/

Аша: По шкале от одного до пяти, насколько ты сейчас пьяна?

Грейс: Совсем не пьяна.

Аша::D Ладно, Грейс. Иди спать! И, черт возьми, не пиши больше никому.

Лучше бы я ее послушалась.

Грейс: Йоу. Йоу йоу йоу.

Уайатт: Привет! Я собирался тебе позвонить, но подумал, что уже поздновато. Распорядок дня для пенсионеров и всякое такое.

Грейс: (˙ww˙)(˙ww˙)(˙ww˙)

Уайтт: Как Луизиана? Это мои родные места!

Грейс: Наша машина сломалась.

Уайатт: Вот дерьмо!

Грейс: Да все оки и доки.

Уайатт: Вот ведь незадача.

Грейс: Незадача, отдача, кляча…

Уайатт: Ты в порядке?

Грейс: Да. Все зашибись.

Уайатт: Ладно, спокойной ночи.

Грейс: ♥♥♥♥♥

Когда я проснулась утром после ночи, проведенной в контактных линзах, секунду я пребывала в недоумении,