Это снова ты - Алекс Хилл

Вижу, как глаза Зимина округляются, и вжимаю голову в плечи. Зря я это сказала.

– Дим, я…

– Ты злишься на него, да?

– А ты разве нет?

Он недоуменно замирает и отвечает только через несколько мгновений уже привычным успокаивающим тоном:

– Тот год был для него очень сложным.

– А для нас? – я немного повышаю голос, подстраиваясь под шорох дождя. – Для меня, для тебя. Разве легким? Саша не единственный, кто переживал тот ужас, но единственный, кто чуть его не повторил.

Мое дыхание учащается, сердечный ритм тоже, а взгляд мечется из стороны в сторону. Дима берет мои ладони в свои прохладные руки. Он понимает, конечно понимает. Он был там, все видел и знает. Ни родители, ни психологи, ни новые друзья, никто так больше не может. Только мы – те, кого непосредственно это коснулось. Прошло сквозь ребра, пронзило сердце и вылетело насквозь, оставив зияющую дыру.

– Ты же знаешь, он старался как мог.

– А ты знаешь, как сильно я люблю его. Он мой брат, и я никогда не простила бы себя или кого-либо еще, если бы с ним что-то случилось, но… Дим, иногда он берет на себя слишком много, будто один прошел через это. Как он мог сказать тебе, что не доверяет? Если бы не ты…

– Я ничего не сделал. – Зимин отшатывается и хочет отпустить мои пальцы.

– Ты был рядом. – Удерживаю его руки, перехватив инициативу. – Всегда присматривал за ним. Он же с детства дурной, вечно лезет куда не просят. Сколько раз вы приходили побитыми из-за того, что он с кем-то сцепился. Сколько раз ты выгораживал его перед родителями и учителями. А тот случай на выпускном! Вас в ментовку забрали бы за разбой, если бы ты не договорился. Да он без тебя…

– Ксю, – мягко перебивает Дима, – не думаю, что Саша всерьез хотел меня задеть. Так часто бывает. Мы грубим близким, можем быть с ними резкими и даже жестокими только потому, что притворяться не нужно. Они простят и поймут. И я понимаю Сашу. Он всего лишь пытался защитить тебя как хороший старший брат.

– От чего? От дождя? От жизни? Он не может защитить меня от всего на свете.

– Все очень непросто. Видела людей, которые не пользуются вещами, что им очень дороги? Они хранят их, берегут на особый случай, сдувают пылинки, любуются.

– Люди не вещи.

– Ты права, плохой пример.

– Ты все еще пытаешься говорить со мной как с ребенком.

– Я просто хочу сказать, что Саша, как и твои родители, действует из любви.

– Благими намерениями вымощена дорога в ад.

– Воу! – Он пораженно хлопает ресницами. – Ты рубишь все мои аргументы.

– Знаешь, сколько раз у меня были подобные разговоры? Я могу тебе в ролях за всех моих домашних отыграть. Дим, я не такая глупая, как вы все думаете. Я понимаю их переживания, волнения, желание оберегать. И я клянусь, у меня нет и мысли расстраивать их нарочно, но чем больше они на меня давят, тем сильнее желание убежать, а я этого не хочу. Не хочу с ними ссориться, не хочу отдаляться, причиняя еще больше боли. Но я… я задыхаюсь в этой ловушке, которую, представь себе, оставил мне Саша. Я пытаюсь его простить, но он не облегчает задачу.

Дима смотрит на меня так, будто видит впервые. И от его взгляда влажная кожа на плечах и груди покрывается крупными мурашками. На улице лето, дождь действительно теплый, но Зимин впервые на моих глазах подтверждает звучание своей фамилии, обдавая морозом.

– Только не говори ему, – прошу, забеспокоившись о том, что снова перегнула палку.

– Не буду, – тихо отзывается он.

– Я рада за него. Правда. Я никогда не молилась, но в тот год делала это каждый день. Просила Бога, чтобы все наладилось, чтобы Саня справился и вернулся к нам. Так и случилось, он живет дальше, а я… – Слова заканчиваются, тонут в чувстве вины, и я захлебываюсь вместе с ними. Что за чушь? Какая обида? Будто Саша сам это выбрал, будто он этого хотел.

– Тише, – приговаривает Дима, растирая мои пальцы, – все хорошо, Ксю. Все нормально. Ты имеешь право злиться на них и любить одновременно.

– А если первое перевесит? Вдруг у меня когда-нибудь сорвет крышу?

– Тогда ты скажешь об этом мне, и мы разберемся.

Пытаюсь улыбнуться, но ничего не получается. Я для него всего лишь часть Саши – девчушка, скулеж которой приходится выслушивать из-за верности дружбе.

– Ксю, я могу как-то – не знаю – помочь? Может, все-таки поговорить с Саней, с родителями? Что мне сделать?

На этот раз улыбка появляется на моем лице без труда. Беспокойство Димы бесспорно искреннее, и все же оно не для меня лично. Может, мы, Моревы, действительно его крест? И зачем ему это? Мне совсем не нравится эта роль, пора сворачиваться.

– Что-что? Замуж меня уже взять, – натужно смеюсь я, решив, что знакомая шутка как нельзя лучше разрядит обстановку. – Может, тогда все от меня отстанут.

– Легко! – самодовольно отвечает Дима. – Когда в загс?

– Завтра. И ребенка сразу заделаем, чтобы от Сани и Насти не отставать.

– А парню твоему что скажем?

Напоминание о Денисе сотрясает пространство даже без громового залпа. Вопрос Димы разлетается эхом по всему телу и болезненно пульсирует в висках.

– Как у вас с ним? Помирились?

– Да. – Я забираю ладони из рук Димы и обнимаю себя, будто надеваю смирительную рубашку. – Все нормально.

– Хорошо, – кивает он и отходит к беседке, – я рад.

– Угу, – мычу, отвернувшись. – Я тоже.

Сохраняем молчание несколько минут, дождь не прекращается. Разглядываю двор: клумбы из автомобильных шин, песочница в виде пятиугольника, кривые столбы, между которыми натянуты веревки для сушки белья. Взгляд скользит дальше и находит то, на чем хочется задержаться. Вернее, на ком – Дима. Он стоит, уткнувшись в телефон. Белая рубашка прилипла к телу. Зимин выглядит спокойным, сосредоточенным и… недостижимым. Такой красивый, притягательный. Близкий, но чужой.

Он поднимает на меня взгляд, и я спешу нарушить молчание, чтобы избежать неловкости:

– Саня сказал, ты опоздал из-за какого-то форс-мажора. Что случилось? Что-то со Славой или… Аленой?

– Нет. Юристы наши с документами напортачили, весь день сегодня разбирались. Рабочий момент, ничего такого.

– Ясно…

– Тебе не стоит о них переживать – о Славе и Алене. Это не твои проблемы.

– Я о них и не переживала.

– Обо мне тоже не стоит, – деликатно дополняет он, чем