Баллада о Чертике - Збигнев Бжозовский

— Нам обедать пора, — сказал старший Карчмарек.

Перед их домом наткнулись на мать Весека. А матери Весека повстречалась Павловская:

— Вы знаете, кто приехал?

— Да вот только что услышала.

— А как богато жили… — вздохнула Павловская.

Помещик снял комнату — третий дом от угла.

— Приятно, что тут живет, — сказала жена Новачека. — Фамилия такая красивая…

— А мне все равно, — пожал плечами Новачек.

Вроде бы помещик объяснял кому-то, что приехал в наши края, потому что они ему напоминают молодость. Вроде бы говорил, что люди встретили его хорошо. Вроде и вправду старуха Павловская несколько раз приносила ему свиные ребрышки и отказалась брать деньги. «Всем тяжело. Я могу подождать. Хоть до весны. В долларах даже лучше, а то злотые наши ненадежные».

Как-то он отправился к старосте. Долго не возвращался. Павловская сказала Новачекам: «Вы еще увидите, увидите…»

Вернувшись, помещик будто бы спросил у Белинского, в чем, собственно, заключается работа референта.

Бежали утром мы с Весеком и Карчмареками в школу.

— Гляди, — шепнул Весек.

— Куда?

— Гляди, идет…

Помещик шел с портфелем, свернул в переулок, где была канцелярия старосты.

Еще можно сказать об ожидавшемся приезде епископа, о том, как люди гадали, пригласят помещика в плебанию[8] или не пригласят. В результате епископ так и не приехал.

А раз Карчмарек-младший сказал:

— Слышьте, он к нам придет.

— Зачем?

— Пока не знаю. С отцом будет говорить. Павловская устроила. Павловская тоже придет.

Разговор состоялся в глубокой тайне от всех. Никто ничего не знал, только братья Карчмареки подслушивали. Помещик пришел первый. Павловская чуть погодя, с бутылкой в сумке. Водка была цветная — Павловская в хороших манерах знала толк. Выпили по рюмочке. Павловская наклонилась, зашептала участливо:

— Чего там говорить — нельзя так. Страна развивается. Люди что-то делают, добро наживают. А вы?

— Ну да, я… но, собственно…

— С паном Карчмареком уже договорено. Машина служебная, но все будет в порядке. Расходы беру на себя. Потом сочтемся.

В общем, дня через два Карчмареки упрашивали отца:

— Пап, и нас возьми…

— Отстаньте от меня, ради бога.

Вмешалась Павловская:

— Возьмите их, пускай ребятишки прокатятся. Жизнь узнают. Да и пригодиться могут.

Братья ужасно радовались. Грузовик миновал последние дома.

На дорогах в ту осень все чаще стали появляться списанные из армии тяжелые машины. Проносились также черные «шевроле» и «симки» — эти были поменьше.

— Видите, ребята, — объясняла Карчмарекам Павловская, — какая там, у них, культура. И Вашингтон этот ихний даже с лица благородный.

Помещик сказал, что в его семье предпочитали вкладывать в землю. Так казалось надежнее.

— Чего-нибудь, глядишь, и отыщется, — сказала Павловская.

На полях уже было пусто. Кое-где жгли сухие стебли, летали в воздухе паутинки. Леса переливались разными цветами. На лугах мычали коровы. Осень была в разгаре, золотая польская осень. Кое-где еще стояли подбитые танки.

Карчмареки потом все рассказали про эту поездку. Что же касается машины, которую вел их отец, в дороге она отказала только один раз.

Павловская, воспользовавшись остановкой, вытащила карты. Разделила на три кучки. Перекладывала левой рукой. Помещику неожиданно выпал успех на казенной службе.

— Ну-ну. Интересно, куда меня занесет.

Карчмарек-отец копался в моторе.

— Проволока нужна, черт побери, кусочек проволоки.

— У нас есть веревка, — предложили сыновья.

Карчмарек-отец еще повозился. Починил, вытер руки. Поехали дальше и вскоре свернули вбок, на дорогу-аллею, обсаженную старыми деревьями. Опять остановились.

— Нет, не пристало вам самому идти в деревню, — решила Павловская.

— Да, но кто же… вы, женщина?

— …Ну и отец согласился, чтобы я пошел, — рассказывал потом Карчмарек-старший. — Я сказал, что сделаю все как надо, ничего тут особенного нет. А нужно было отыскать какого-то Лозика, этот Лозик раньше служил в усадьбе и ему очень доверяли…

Карчмарек-старший свернул в кусты, пошел по заросшей дорожке. Нашел. Кухня чистая, побеленная.

— Лозик здесь живет?

От плиты с печным колпаком к нему повернулась женщина:

— Здесь.

— Я от помещика.

— А кто ты ему будешь? Родственник?

— Нет, мне просто велели. Он ждет.

— Садись, сынок, уставши небось с дороги.

— Да я только… чтоб пан Лозик пришел.

— Поешь, сынок. — Жена Лозика взяла серебряный половник и налила гостю простокваши. Карчмарек сел.

Ножом с выгравированной короной хозяйка отрезала хлеба. Пока Карчмарек ел, вернулся с поля Лозик.

— Что за малый?

— Помещик его прислал, чтобы ты пришел.

— Ну и чего?..

— Да надо, думаю, сходить.

Взял Лозик шапку, пошли. А тем временем возле машины весь изнервничался отец Карчмареков. Павловская раскинула карты, но ничего у нее не выходило. А младший Карчмарек втихомолку радовался, что если их всех посадят — вот когда будет о чем рассказывать. Наконец на дорожке показались Карчмарек-старший и человек с пышными усами.

— Ну что? — спросил помещик.

— А ничего, — поклонился Лозик. — Поделили и раздали.

— Все?! — вскрикнула Павловская.

— Подчистую.

— О черт, — сказал помещик.

Карчмареки потом рассказывали, что обратный путь грузовик одолел быстро и уверенно. Почти все время ехать было с горки. Расстроенная Павловская сошла на рыночной площади. Отец Карчмареков поставил машину; с помещиком им было по дороге, они шли и разговаривали. Мы с обоими братьями, немного поотстав, брели за ними. Помещик остановился с отцом Карчмареков перед их домом. Настроение у обоих, наверное, было неважное, но все же они по-приятельски присели на минутку и закурили.

Тут-то и появился со стороны рыночной площади начальник УБ с одним из своих подчиненных. Как всегда, при оружии. Солнце садилось в конце улочки.

Двое с пистолетами приближались к сидящим. Жена Карчмарека выглянула из окна и так в окне и осталась. А начальник УБ был уже в двух шагах от скамейки. Наконец беседующие его увидели. Замолчали.

Начальник остановился и стал приглядываться. Брови у него были темные, кустистые. Ремень слегка отвисал с того боку, где пистолет. Второй остановился сзади, за его спиной.

Отец Карчмареков нервно сглотнул.

А помещик побледнел, но, чуть помедлив, встал. На лице его явственно отразилась мысль: «И так, и эдак…» И он смерил начальника УБ взглядом.

Мы смотрели разинув рот. Нам уже приходилось слышать о самоуправстве и разнузданности шляхты, но и о… Кирхольме[9] тоже.

Начальник УБ, хоть и при оружии, рядом с помещиком выглядел неказисто. И в бесстрашные глаза помещика не смотрел. Изучал его одежду. До войны он был подмастерьем портного.

— Если у него ринграф[10] есть… — шепнул старший Карчмарек.

— Тогда что? — тихонько спросил Весек.

— Балда. Кто носит ринграф, тот сразу стреляет…

Если б помещик был помоложе, если б носил бриджи… Если б на его груди угадывался контур… намек на контур ринграфа… Если бы на нем