Оглянуться назад - Хуан Габриэль Васкес

держать происходившее в секрете: то, что он зачитывал друзьям, представляло собой прямые нападки на самых выдающихся деятелей компартии и свидетельствовало о глубоких противоречиях, раздиравших ее изнутри. Настоящий подарок для антикоммунистической пропаганды в любой части мира, а в отеле «Дружба», казалось, даже у стен были уши. Марианелла в те дни начала осуждающе смотреть на жизнь в нереальном мире, где были олимпийские бассейны, и магазины с алкоголем, и оркестры, которые играли болеро для ностальгирующих латиноамериканцев. Она повторяла слова отца: отель оказывает плохое влияние, настоящие люди так не живут. Отелем «Мир» она тоже осталась недовольна – роскоши там не наблюдалось, но все равно они с Серхио были единственными клиентами целой кучи народу. «Это как иметь прислугу», – ворчала она. Однажды Серхио услышал, что она откуда-то вернулась – с некоторых пор Марианелла стала чаще уходить одна, – выглянул встретить и обнаружил, что на ней форма хунвейбинов. Когда она успела вступить в ряды организации? Какая группировка ее приняла? Получила ли она одобрение товарища Ли? На повязке стояла дата: 15 июня. Название группировки? Момент ее создания? Глядя на Марианеллу, Серхио вспоминал любимое отцом стихотворение Мао, которое называлось «Ополченки»:

Высоки устремления дочерей Китая!

Они презирают мишуру, но ценят форму.

Вот так, непринужденно, Марианелла влилась в Культурную революцию, а Культурная революция влилась в Марианеллу. Она все чаще критиковала их с Серхио образ жизни и то и дело приводила в пример Карла. «Он живет сообразно идеологии. Он и вся его семья. Они могли бы наслаждаться комфортом отеля „Дружба“, институт делал Дэвиду такое предложение, но предпочли жить, как остальные китайцы. Мы многому можем у них научиться. В нашем распоряжении целый отель, только для нас двоих. Нам должно быть стыдно». На это Серхио мог бы ответить: «В таком случае почему они уезжают в самый ответственный момент, вместо того чтобы остаться и бороться, как все мы?»

Так оно и было. В начале лета Карл сообщил Марианелле новости: вся семья уезжает в путешествие по Англии и Канаде. С 1947 года, когда после долгих военных перипетий они поселились в Китае, Дэвид и Изабель бывали за границей лишь однажды. Теперь же Институт иностранных языков предложил Дэвиду оплаченный отпуск, и трое его сыновей, достаточно взрослые, чтобы заинтересоваться далеким путешествием на историческую родину, так воодушевились этой возможностью, что отказаться было совершенно невозможно. Для Марианеллы это стало ударом.

– На сколько ты уезжаешь? – спросила она у Карла.

– Не знаю, – ответил он. – Месяца на четыре, может, пять. В такую даль не отправляются на пару дней.

– А как же Китай? Мы здесь меняем мир. Тебе все равно?

– Конечно, мне не все равно. Но ехать нужно сейчас.

Марианелла некоторое время поплакала, как всякая влюбленная девочка, но потом сказала себе, что отвлекаться на любовь – верх контрреволюционности.

Х

В начале сентября, после двух аморфных месяцев в отеле «Мир», Серхио связался с Ассоциацией китайско-латиноамериканской дружбы. Пожаловался на свою излишне спокойную жизнь, на то, что Культурная революция проходит без него. Просил, чтобы его с сестрой отправили работать в коммуну, пока не решится вопрос со школой, но получил лишь уклончивый отказ; просил, чтобы ему позволили участвовать в великих шествиях хунвейбинов, но начальство ответило, что и это, по соображениям «личной безопасности», невозможно. Поведение Ассоциации, откровенно говоря, попахивало саботажем, но у Серхио не было инструментов, чтобы с ней бороться. Признав поражение, он начал искать, чем бы занимать долгие дни. И ему пришло в голову подтянуть забытый французский.

«Альянс франсез» находился недалеко от отеля «Мир». В отличие от многих других организаций, он не закрылся из страха перед хунвейбинами, и Серхио записался на недорогие курсы, начинавшиеся в четыре часа дня. С ним учились дети дипломатов, но также и китайцы, долгое время прожившие за границей, – обычно это были молодые люди из привилегированных прослоек, знакомые с западным образом жизни, и их не удивляли предложения, которые в коммунистическом Китае звучали нелепо или невероятно, типа: Les enfants regardent la télé или J’achète des surgelés avec maman[15]. Серхио сам не мог разобраться: то ли он пошел в «Альянс» ради языка – все-таки у него уровень был повыше, – то ли чтобы еженедельно смотреть фильмы. Он с нетерпением дожидался каждого сеанса. В кинозале «Альянса» он увидел «На последнем дыхании», «Стреляйте в пианиста», «В прошлом году в Мариенбаде» – все эти картины время от времени появлялись в репертуаре заново, – а также «Лифт на эшафот» Луи Маля, несколько раз. После одного такого сеанса он заметил в вестибюле девушку, которую вроде уже видел раньше, всего пару мгновений, но и их хватило, чтобы поразиться ее красоте.

Ее звали Смилка. Ей было пятнадцать лет, она приехала из Югославии, и с Серхио они познакомились первого июня, когда в Китае праздновали День детей и повсюду устраивали разные мероприятия и развлечения. Главной площадкой в Пекине стал Дворец спорта, на массовое празднество пригласили весь город и иностранцам – постояльцам отеля «Дружба» и детям дипломатов – выделили особую зону. Серхио, в общем-то, был уже не ребенок, и Смилка тоже, но они все равно пришли поучаствовать и вели себя одновременно робко и дерзко, как настоящие подростки. Смилка пришла с сестрой, Миленой, а Серхио – с друзьями-латиноамериканцами из отеля «Дружба». Он не отважился с ней заговорить, только целый день бросал взгляды издалека, а под конец даже не подошел попрощаться. Потом наступили трудные времена – отъезд родителей, политический накал в школе, – и ему стало не до воспоминаний о югославской красавице. И вот теперь они случайно встретились на фильме Луи Маля.

Серхио набрался смелости, подошел и, превозмогая участившееся сердцебиение, спросил, как ей показался фильм. Завязался разговор, полный неловких пауз и застенчивых улыбок. Все шло прекрасно: Смилка держалась очень дружелюбно, отвечала на безупречном французском, ей нравились те же режиссеры, которыми восхищался Серхио, и, кажется, она была бы не против встретиться снова. Но в ту минуту, когда флирт предполагал расспросы о жизни, Серхио поинтересовался, как Смилка оказалась в Китае, и она, не подозревая дурного, ответила, что ее отец – корреспондент югославского новостного агентства. Серхио насторожился.

– «Танюг»? – спросил он.

– Точно. Знаешь такое?

Серхио, считавший себя частью пролетарской молодежи, составил себе подробное представление об уловках пропаганды и о том, как опасно делиться информацией с тем, кто может использовать ее во вред. У больших информационных агентств, таких как «Франс Пресс» или «Ассошиэйтед Пресс», корреспондентов в Китае не было, и подавляющее большинство новостей происходило из двух источников: советского ТАСС или югославского «Танюга». Между Советским Союзом и Китаем отношения были напряженные, и все, что публиковало ТАСС, автоматически считалось пропагандой, в то время как «Танюг» сохранял определенный нейтралитет, поэтому Серхио не слишком обеспокоился. Но Смилка сразу же добавила: ее отец – не только журналист, он еще и входит в дипломатический корпус.

Это было совсем другое дело. Югославия первой из стран соцблока порвала со Сталиным, предприняла попытку строить социализм самостоятельно, отчасти в этом преуспела, даже получала экономическую помощь от США, а кроме того, была одной из стран-основательниц Движения неприсоединения. Серхио не знал всех геополитических подробностей, интриг и нелепиц, но понимал главное: югославы – плохие социалисты, союзники капиталистов. Словом, опасные враги.

На следующей неделе Серхио сел на курсах подальше от Смилки и поздоровался с ней довольно прохладно. Даже если она удивилась или огорчилась, то виду не подала. Вскоре, когда обстановка с хунвейбинами накалилась, Серхио сообщили, что «Альянс» все-таки закрывается и занятия отменяются. Смилку ему предстояло увидеть только через несколько недель, в весьма необычных обстоятельствах.

Очень важно, жизненно важно правильно выбирать друзей. Мудрое выражение: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Дружба оказывает решающее воздействие. Нужно брать в друзья людей позитивных – с политической, моральной и интеллектуальной точки зрения. Это не означает, что они должны быть идеальны, но необходимо, чтобы у них был приемлемый политический уровень, здоровая мораль и пролетарское мышление. У каждого человека естественным образом есть недостатки, но вы можете помочь своим друзьям исправить их,