Башня воспоминаний - Ким Сонён

С приходом весны можно наблюдать грандиозное зрелище, как бесчисленное число головастиков превращается в жаб и прыгает в сторону гор. Их рождается так много, что от такого зрелища мурашки идут по телу. Болото, которое хочет защитить мама, — самое крупное нерестилище во всей стране. На одну половину оно состоит из воды, а на другую — из икры и головастиков, без преувеличений. Общественная организация, где работает мама, первой привлекла внимание к этой проблеме, затем к ней присоединились другие организации и даже церковная община. В итоге все превратилось в настоящее общественное движение. Но, несмотря на это, застройщики уже перекопали рисовое поле и начали вырубать лес на склоне холма. Активисты пытались остановить процесс, прибегая на место вырубки и крепко обнимая деревья всем телом, дабы не дать их срубить, но их было слишком мало, чтобы противостоять крепким парням с электропилами. Строительная компания пригнала экскаваторы и насыпала огромные кучи песка по периметру территории, запретив вход для посторонних. Это было сделано для того, чтобы помешать активистам проникать внутрь.

Именно эту новость и услышала мама ночью перед тем, как убежать из дома. Все входы на территорию были засыпаны огромными горами песка. Активисты пытались лопатами очистить себе путь, а сотрудники компании — помешать им. В ход пошла физическая сила. Один человек копал песок, другой пытался отнять у него лопату, и в итоге ее острой частью попало маме в лоб.

Онджо зажмурилась. От одной только мысли об этом перед глазами все начинало плыть. Ей стало обидно. Почему именно ее мама оказалась там? Такие же вопросы она бесконечно задавала себе и раньше. Почему именно той ночью, именно на той улице тот водитель превысил скорость? Почему именно в тот момент на том пешеходном переходе оказался папа?

— Ты прямо мученица, мам. А почему именно ты, спрашивается? Что, других людей нет? Ты же сказала, там целая куча организаций участвует!

Онджо разрыдалась. Мама молча гладила ее по руке.

— У меня же… у меня… у меня никого нет, кроме тебя! Ты обо мне вообще подумала?

Мама похлопала Онджо по ладони. Медведь потрепал ее по плечу. Девушка резко сбросила руку учителя и повернулась к нему:

— А вы, вы почему ничего не сделали? Опять проспали, да? Разве вы не говорили, что союз учителей тоже участвует?

Медведь ничего не ответил, только почесал затылок. Мама поспешила защитить его и сказала, что он и так занят в школе.

— Ты в курсе, что союз учителей тоже очень помогал в деле с вашим охранником? — словно оправдываясь, добавила мама.

Медведь неловко топтался вокруг койки, потряхивая лохматой головой.

— Знаешь, как он переживал за вас? Больше, чем за меня, — успокаивающе проговорила мама, заметив, что Онджо продолжает хмуриться. — Ну хватит тебе, со мной все в порядке. И вообще, как ты догадалась, что он проспал?

— Так дураку понятно, — категорично заявила Онджо. По утрам Медведь всегда последним появлялся в школьных воротах. И хоть он не опаздывал, но всегда был на волосок от этого.

Мама расхохоталась, прикрывая рот ладонью:

— Ох, не могу. Вот ведь беда. Кажется, у меня сейчас швы разойдутся. А ведь их только что наложили.

— Сколько у тебя швов?

— Не знаю… Восемнадцать? Девятнадцать? Примерно столько, сколько тебе лет, доченька.

— Смешно тебе? Смешно, я спрашиваю? А? Еще мать называется! Разве можно так с дочерью поступать?

— Охо-хо-хо, — громогласно закатился Медведь, похлопывая Онджо по плечу. Девушка уклонилась от руки учителя и четко продекламировала:

— Попрошу тебя больше не раниться, мама. Иначе мне придется еще раз подумать насчет ваших отношений.

— Эй, Пэк Онджо, тебя послушать, так можно подумать что-то не то! Мы просто друзья. Хорошие друзья, — удивленно ответила мама.

— И вообще, мне не жалко никаких жаб, если из-за этого ты поранишься.

— Больше такого не случится. Не переживай.

— Защищать нерестилище нужно не только ради жаб… Ты же это собиралась сказать? Я уже миллион раз это слышала.

— Надо же, какая примерная ученица.

Рана находилась прямо над маминым глазом. Ей еще повезло, что швов оказалось всего двадцать. «У-у-у, даже думать об этом не хочу», — мысленно пробормотала Онджо. У нее пробежали мурашки по коже и голова заныла.

— Для сотрудников из строительной отрасли важна только прибыль. Они утверждают, что делают это ради людей, так как люди важнее, чем какие-то жабы. Но это не так. Мы тоже делаем это ради людей. Но как бы мы ни пытались им это втолковать, они не хотят понимать. Потому что считают, что нет ничего важнее денег. В нашем мире даже человеческая жизнь — это ничто по сравнению с выгодой. Вот они и говорят, что им нет никакого дела до икры и вымирания жаб.

Как только разговор заходил о жабах, маму было не остановить:

— Если исчезнут такие земноводные, как жабы, исчезнет и человек. Земноводные и пресмыкающиеся самые первые обнаруживают дыры в озоновом слое. Там, где вода и земля не живые, ни за что не найдешь лягушек или жаб. Мы хотим защитить землю, на которой смогут жить люди. Ради вас. Ради будущих поколений.

Маме еще не успели снять капельницу, как в приемном покое начали появляться журналисты с просьбами об интервью, представители общественных организаций и даже мэрии. Посетители не оставляли ее в покое. Стоило пролить кровь и поранить человека, как на проблему наконец обратили внимание.

Онджо с мамой поспешно вернулись домой. По пути девушка не проронила ни слова, только крепко держала маму за руку. А та то и дело извинялась за то, что напугала дочь.

На следующий день во всех газетах и новостных порталах появилась большая фотография мамы. На ней она держалась за рассеченный лоб, из которого текла кровь. От одного взгляда на снимок у Онджо перехватило дыхание. Глядя на маму, прикрывающую ладонью лоб, девушка начинала испытывать необъяснимую злость. И не на кого-то другого, а на маму. Вся эта ситуация была очень пугающей. Онджо вспомнила, как мама пыталась весело болтать, чтобы отвлечь ее. Мамина боль словно передалась ей через экран, и голова снова заныла.

Из-за инцидента с мамой общественность начала протестовать против безответственной застройки, и строительной компании, несмотря на огромные деньги и власть, пришлось слегка сдать позиции. Однако компенсация за землю уже была выплачена, а проект должен был принести крупную прибыль, поэтому его отмена означала гигантские финансовые убытки. Кто-то должен был понести за это ответственность и возместить стоимость земли. Как ни посмотри, а это казалось нереальным. Ставки были слишком высоки. И все же если дело было только